доме своего дяди в Мадурае уже более не было садханы (поиска или стремления).
Поэтому также Шри Бхагаван не был и мауни в общепринятом смысле — соблюдающим обет молчания ради изоляции себя от окружающих. Не имея мирских потребностей, он просто не нуждался в речи. Кроме того, объяснял Махарши, встреча с одним из мауни подсказала ему, что молчание будет и хорошей защитой против нарушения внутреннего Мира.
В начальный период своего пребывания в Тируваннамалае погружение в Блаженство часто отключало восприятие проявленного мира. Он рассказывал об этом в своем колоритном стиле: «Иногда я открывал глаза и видел утро, иногда — вечер: я не знал, когда солнце поднимается или садится». В некоторой степени это продолжалось, но только стало редким, а не обычным. В более поздние годы Шри Бхагаван однажды сказал, что часто слышал начало парайяны (пения Вед) и затем — конец, но из-за поглощения Атманом ничего не воспринимал между ними и желал знать, как удалось так быстро закончить и не пропущено ли что-нибудь. Однако даже в ранние месяцы жизни в Тируваннамалае часто имелось полное восприятие событий, и уже значительно позднее он рассказывал о таких эпизодах этого периода, которые, как думали тогда люди, он не сознавал.
Полное погружение в Атман с последующим забвением проявленного мира называют нирвикальпа самадхи. Это состояние блаженного экстаза, но не постоянное. В «Евангелии Махарши» Шри Бхагаван сравнивает его с ведром воды, опущенным в колодец. В ведре находится вода (ум), которая погружена в колодец (Атман), но веревка и ведро (эго) еще существуют, чтобы вытащить воду (ум) снова. Высочайшее состояние, полное и окончательное — сахаджа самадхи, кратко упомянутое в начале второй главы. Это чистое, непрерываемое Сознание, превосходящее физический и ментальный планы, но с полным сознаванием проявленного мира и полным использованием умственных и физических способностей, состояние совершенного равновесия, совершенной гармонии, за пределами даже блаженства. Его он сравнивает с водами реки, впадающей в океан. В таком состоянии эго со всеми своими ограничениями сразу и навсегда растворяется в Атмане. Это — абсолютная Свобода, чистое Сознание, чистое «Я есмь», более не ограниченное телом или индивидуальностью.
Шри Бхагаван уже находился в этом высочайшем состоянии, хотя внешнее сознавание не было еще непрерывным. Возвращение к внешней активности, которое пришло позднее, было только кажущимся и не повлекло реальных изменений. Как он разъяснил в «Евангелии Махарши»:
«В случае джняни (Просветленного) понятие или существование эго является только кажущимся, и он наслаждается своим непрерывным, трансцендентальным Переживанием, несмотря на такое кажущееся возникновение или существование эго, всегда удерживая свое внимание на Источнике. Это эго безвредно. Оно просто напоминает остов сгоревшей веревки, имеющей прежнюю форму, но уже не пригодной для связывания чего-нибудь».
Глава 6 Аруначала
В этом пейзаже есть какая-то суровость. Валуны лежат словно разбросанные некой гигантской рукой. Сухие колючки, изгороди кактуса, иссушенные солнцем поля, небольшие холмы, выветренные, вытянутые в длину; и тем не менее — огромные тенистые деревья вдоль пыльной дороги, здесь и там, около водоема или колодца, яркая зелень рисовых полей. И вздымающееся из этой грубой красоты возвышение Аруначалы. Имея только лишь 817 метров высоты, оно доминирует над местностью. С юга, со стороны Ашрама, оно выглядит обманчиво просто — точно симметричная гора с двумя почти равными предгорьями, по одному с каждого края. Чтобы сделать симметрию более совершенной, корона белого облачка или тумана по утрам одевает вершину. И удивительно, как изменяется внешний вид, если идти по тринадцатикилометровой круговой дороге, предписанным путем, с юга на запад, оставляя гору справа от себя. Каждая ее сторона имеет свой характер и символизм — та, где отражается эхо, та, где остроконечная вершина едва показывается между двумя предгорьями, словно Атман в промежутке между двумя мыслями, та, где видны пять пиков — Шивы, Шакти и остальные.