Но человек получает эту свободу, только когда осознаёт, что никогда не был связан. Его „я”, то „Я”, которое чувствует себя ограниченным, является на самом деле неограниченным Духом, Я. „Я” ограничено, ибо я ничего не знаю о том, что я не чувствую одним из присущих мне изначально чувств. Ведь на самом деле Я есмь все это время то, которое чувствует в каждом теле, в каждом уме. Эти тела и умы являются лишь инструментами Я, неограниченного Духа.
Разве Я нуждается в инструментах, являясь самими инструментами, когда цвета радуги являются Белым Светом?!»
Нет нужды говорить, что служба в полиции оказалась не подходящей по духу для Хэмфри. Шри Бхагаван посоветовал ему служить и медитировать в одно и то же время. Несколько лет Хэмфри так и делал, а затем ушел в отставку. Уже будучи католиком и понимая сущностное единодушие всех религий, он не видел необходимости в изменении своих традиций и вернулся в Англию, где поступил в монастырь.
Теософист
Терпимость и доброта Шри Бхагавана часто впечатляли людей. И не просто потому, что он признавал истину всех религий — ведь это мог делать любой человек с духовным пониманием, — но если какая-либо школа, группа или ашрам стремились распространить духовность, он мог проявить уважение к творимому ими добру, как бы далеки ни были их методы от его собственного или от строго ортодоксальных.
Рагхавачариар, правительственный чиновник в Тируваннамалае, посещал Шри Бхагавана лишь время от времени. Он хотел узнать его мнение о Теософском обществе, но, приходя, заставал толпу почитателей и избегал говорить в их присутствии. Однажды он решился задать три вопроса. Вот как Рагхавачариар сам рассказывает об этом:
«Вопросы были такими:
1. Можете ли Вы дать мне несколько минут для частной, личной беседы, при отсутствии всех других посетителей?
2. Я хотел бы узнать Ваше мнение о Теософском обществе, членом которого являюсь.
3. Не будете ли Вы добры дать мне возможность видеть Вашу подлинную форму, если я подготовлен созерцать ее.
Когда я вошел и упал ниц, а затем сел в его Присутствии, здесь была толпа не меньше, чем в тридцать человек, но все вскоре по одному разошлись. Поэтому я остался с Махарши наедине, получив ответ на первый вопрос, не формулируя его. Это поразило меня как знак, заслуживающий внимания.
Затем он сам спросил, была ли книга в моей руке Гитой и являюсь ли я членом Теософского общества, заметив, даже прежде, чем я задал свой вопрос: „Оно делает хорошую работу”. Я ответил на его вопросы утвердительно.
Мой второй вопрос таким образом тоже был предупрежден, и я с нетерпением ждал третьего. Через полчаса я открыл рот и сказал: „Точно как Арджуна желал созерцать форму Шри Кришны и просил даршана (видения его), так и я жажду иметь даршан Вашей истинной формы, если достоин”. Он тогда сидел на пиале (помосте), а позади него, на стене, красками был нарисован портрет Дакшинамурти. Махарши, как обычно, пристально смотрел в безмолвии, и я тоже пристально смотрел в его глаза. Тогда его тело вместе с изображением Дакшинамурти исчезли из моего поля зрения. Передо мной было только пустое пространство, даже без стен. После этого беловатое облако с очертаниями Махарши и Дакшинамурти образовалось перед моими глазами. Постепенно очертания их фигур становились все более четкими. Затем глаза, нос и другие детали стали вырисовываться светоподобными линиями. Они медленно расширялись, пока вся фигура Мудреца и Дакшинамурти не стала огненной, с очень сильным, до невыносимости, светом. Поэтому я закрыл глаза и ожидал несколько минут, а затем увидел его и Дакшинамурти в обычной форме. Я простерся ниц перед Махарши и вышел. В течение месяца после этого я не отваживался близко подходить к нему: так велико было впечатление, которое оказало на меня переживание даршана. Через месяц я поднялся по Горе и увидел Махарши стоящим перед входом в Скандашрам. Я обратился к нему: „Месяц назад я задал Вам вопрос о возможности увидеть Вашу подлинную форму и имел такое переживание”. И здесь я рассказал о переживании даршана, попросив объяснить его смысл. После паузы Махарши ответил: „Вы хотели видеть мою форму, и вы увидели мое исчезновение. Я бесформен. Поэтому то переживание могло быть настоящей истиной. Дальнейшие видения могут соответствовать вашим собственным представлениям, полученным от изучения Бхагавад-Гиты. Но Ганапати Шастри имел сходное переживание, и вы можете посоветоваться с ним”. (Я на самом деле не консультировался с Шастри). После этого Махарши сказал: „Найдите, кто есть ,Я’, видящий или мыслящий, и его местообитание”».