Прогнав этого засранца — зачем думать о плохом, когда можно думать о приятном — я возвратился к биткоинам. Один хрен мне нужна стартовая сумма, чтобы закупить либо саму монету, либо видеокарты или «асики» для майнинга. А добыть ее можно… а добыть ее можно… я так и не успел додумать, в учаге зазвенел звонок.
Молодые лоботрясы пачками валили из опостылевшей обители знаний. Вдруг, как солнце вспыхнуло среди толпы! Я узнал эти рыжие локоны! Лена!
Глава 6
— А вот здесь, Владимир, наблюдательный пункт. Видеокамеры перекрывают всю территорию предприятия, а также периметр и подъездные пути. Все понятно?
— Так точно, Борисыч, — хмыкнул Вован, осматриваясь в тесной сторожке, — хуль здеся непонятного, нах?
Борисыч кусал губы, критически осматривая громилу.
— Короче говоря, твоя смена — сутки через двое. Раз в два часа полагается обход. На посту не спать, бывают проверки.
— Обижаешь, папаш! — прогудел Вован.
— И самое главное — не пить! — Поднял указательный палец начальник.
— Ясен хуй, я ж в завязке, нах!
— Да-да… Михеич за тебя поручился. Не подведи, Володя.
Борисыч собрался уходить, но его остановил вопрос:
— А это, епт, собак можно взять?
— Куда взять, Вова?
— С собой. На работу.
— У тебя есть собаки? Много?
— Две штуки, нах! Охуенные собачеллы, ептать! На дежурстве помогать будут.
— Спрошу директора, может и разрешит… — Борисыч почесал репу.
Миновало несколько месяцев с той ночи, когда Вован спас двух щенков, накостыляв малолетним отморозкам. Как-то так получилось, что оба пса остались у него. Зинка-стерва, конечно, на порог не пустила, разбудив ультразвуковым ором весь подъезд в четыре утра. Ну да и пох! Покидав немногочисленное барахло в солдатский вещмешок, ВДВшник отбыл. Куда? Как обычно, в неизвестность. Не страшно. Это ж не разведывательный рейд по ваххабитским тылам. Это так. Хуйня.
Помыкался с месяц, перебиваясь шабашками. Ночевать приходилось и в машине, но в основном по сослуживцам, дешевым общагам и знакомым девкам. Вован решил взяться за ум. Совершенно четко он ощутил ответственность за две спасенные маленькие жизни. Завязав с бухлом, он довольно быстро скопил деньжат и снял нормальную однокомнатную хату. Черно-рыжему щенку дал кликуху Бармалей, а другому, лохматому — Чиркаш.
В конце концов, Вовану повезло. Через боевое братство, он узнал, что есть свободная вакансия на заводе по производству стеклотары. Зарплата тридцатка, плюс можно подрабатывать грузчиком. Естественно, в свободное от дежурства время.
С собаками тоже все решилось удачно. Борисыч разрешил поселить их на территории завода. Правда, в дальнем закутке, чтобы не мозолить глаза начальству. Заместитель директора, Иван Степанович, всегда раздраженно морщился, услышав собачий лай. Зато Главный, Алексей Алексеевич, уважительно относился к Вовану и его питомцам. Приветствовал кивком и даже здоровался за руку.
— Да я тебе говорю, Леша, других вариантов просто нет! Сынок мэра имеет виды на наш завод!
— Потише, Иван… — Директор неодобрительно косился на плотно запертые двери кабинета. — Зачем ты опять начинаешь этот разговор? Моя позиция не изменится. Нет и еще раз нет!
— Поперек течения идешь! Проверками замучают… — стонал зам. — А то и что похуже…
— Это что, угроза? — насмешливо вздернув бровь, спросил Алексей Алексеевич. — Скажи, Иван, давно ты спелся с этой шушерой? И какой процент тебе предложили? Неужели больше, чем плачу я?
— Да Боже упаси! — нервно рассмеялся Иван. — Мы же с тобой со школьной скамьи! Ну, ты чего? Ты мне дороже брата родного, Леша!
Директор откинулся на спинку кресла и потер переносицу.
— Извини, Ваня, нервы. Иди, работай, я подумаю.
Оглушительный плеск и переливчатый девичий смех эхом играли под сводами элитного банного комплекса.
— Артачится, говоришь… — произнес упитанный черноволосый мужчина, опрокидывая в себя рюмку коньяка.
— Савелий, я договорюсь, дайте немного времени… — Иван Степанович вытянулся на краешке стула, боясь облокотиться на покрытый белоснежной скатертью стол, заставленный дорогой закуской.
— Нету времени, Ваня. — Черноволосый закинул в рот пару виноградин и шумно зачавкал, следя за плещущимися в бассейне нимфами.
Иван Степанович чувствовал, как ворот рубашки нестерпимо стискивает шею.