Чурбан уже выбежал на поляну. Уцелевшие горцы завели «Хаммер» и пытались развернуться. Халиль увидал меня, выходящего из тьмы леса и, взвыв, запрыгнул в свой «Лексус». Я промчался мимо. Надо остановить тех других. Неповоротливый «Хаммер» тем временем застрял среди пней, яростно буксуя, поднимая гейзеры грязи и дерна из-под монструозных колес. Подбежав, я стрельнул в открытое окно. Кабину забрызгало красным фаршем. Ништяк, походу, картечь. Передернул помпу. Тот, что был за рулем, открыл дверь, пытаясь выскочить. Выстрел. Бездыханное тело вышвырнуло из машины.
Порядок. Я обернулся к «Лексусу». Чурка уже сидел за рулем. Ха-ха! Но ключи-то у меня. Неспешной походкой я приблизился, морщась от вони бензина и дерьма. Кажется, черный обделался.
– Флэшку! – велел я.
– Ээээ… чито?
– Флэшка в магнитоле! Дал мне!
– Нэ стрэляй! Пажалюста!
– Не буду стрелять.– Я положил заветную флэху в карман и закрыл на молнию.
– Отпустищь, эээ?
– Конечно. – Швырнул ключи в открытое окно.
И, не оборачиваясь, двинул прочь. Надо собрать оружие с убитых и проверить машины. Круто, пополню свой арсенал. Уже дошел до «Хаммера», когда мощная ударная волна опрокинула наземь. Поляна озарилась багровым светом. Это сдетонировали пары бензина в Лексусе. Глупый чурек стал его заводить. Кругом сыпались горящие осколки и куски того, что осталось от Халиля.
Я лег на спину и расхохотался в ночное небо.
По ходу, не попить сегодня пивка. Еще столько дел. Надо сжечь еще два авто, блин. Вытащив сначала все ценное, конечно.
В «Хаммере» я обнаружил сумку, набитую 5,45. Ништяк. Посмотрим, что в другом «Джипе». Что за хрень? Мне показалось, что авто слегка дергается. Еще кто-то внутри? Держа пушку в руках, заглянул в салон. Никого. Багажник… я с опаской приблизился, открыл и…
– Десантура!!! Никто кроме нас!!! – из багажника выпрыгнул здоровенный бугай в тельняшке и тут же растянулся на обочине.
Руки и ноги связаны скотчем. Ноздри резануло ядреным перегарищем.
– Щас порву, сучары!!! За ВДВ!!!
– Ты кто такой? – спросил я.
Чувак застыл, перестав вопить и валяться в пыли. Уставился непонимающим мутным взглядом.
– О, братка! Да ты, епта, из наших! Где это я?
– В лесу, – ответил я, срезая путы десантника.
– Хуясе! А где чехи, епта? – он восторженным взглядом оглядел поле сражения с догорающим «Лексусом». – Зашибись! Накрыли этих сук! Ты с какого взвода, братка?
– Ты успокойся, дружище, все нормально. Нет их больше. Меня Саня зовут.
– А меня Вован! – мы пожали руки. – Найдется ствол лишний? Ща зачистим тут все нах!
– Есть, – я отдал заклинивший АК.
– Че, мля, не чистили что ли? – В ручищах Вована автомат казался игрушкой. Я и сам не маленького роста, но едва доставал до плеча.
– Трофейный, – я вытащил сигареты. – Будешь?
– О, зашибись, куреха! От души, братка! – Зажав сигарету в зубах, десантник что-то быстро сделал с АК. – Заебок, терь в поряде трещетка!
Глава 12
Бывает так, что вроде бы, не имеешь ничего против человека, но хочется его послать. Казалось бы, чего проще, отправить на заветные три буквы? Ведь тебе не интересны его тупые проблемы, беспонтовые истории, плоские шутки. Одно дело, когда не хочешь обидеть, совсем другое, когда надоедливое тело имеет больше сотни кило, крепкую мускулатуру, вооружено, и к тому же с явно подтекающей флягой.
– Ты как в багажнике оказался, Вован? – Мы шли, обыскивая трупы, и собирали оружие.
– Да, ебть, приперся, значит, на сборный пункт. А мне грят, а ты кто, че тут надо? А я им, так война ж, ептать! Пришел вот, бляха, записаться в Вооруженные силы. А там хмырь такой сидит, жиром заплыл весь, как бегемот, драть его в сраку. Военник мой полистал, своими сардельками потными, мля… – Вован перевернул очередного мертвого чурку. – О, зашибись, ТТшка! И знаешь, чо он мне сказанул, Санек?
– Что? – Я забрал у другого мертвеца «Макарыч» и нож.
– А, грит, пиздуйте-ка вы нахуй, товарищ старший сержант. Я ему – в смысле, на хуй, тащ майор? Он – да вот так, типа, ты свое уже отслужил, а здесь, грит, и без тебя справятся. Ты понял, да?
Десантник склонился над следующим трупом.
– Ага.
– Я ему грю, значит, как же так? Я, блять, опытный боец, две Чечни за плечами, пять контузий, нах! А он мне, знаешь чо отвечает?
Я задумался:
– Видимо, иди нахуй?
– Сука, точно, блять! – заржал Вован. – Хотел с ноги в хлебальник ушатать, да не стал. Я ж не настолько ебанутый. Берет на кочан натянул, харкнул падле на стол и пошуровал на улицу, пока делов не натворил…
– Блин, Вован, ты что делаешь?! – воскликнул я.
ВДВшник деловито отрезал уши дохлого горца.
– Для коллекции, епта! А че такого? В Чечне всегда так делал, примета, типа, хорошая. Есть шнурок у тя какой-нить, братка?
– Вряд ли найдется, Вова.
– Хуйня, ща че-нить придумаю… О, бля, не дорассказал, короче… поехал я в центр, нервы, сука, успокоить. Забурился в рыгальню одну, взял поллитру, пельмешков… флакон быстро улетел, хуль, а злость не уходит, нах! Еще одну взял, закурил. Телефон вытащил, епт, думаю, ща обзвоню корешей-сослуживцев. Через кого, значит, документы сделать, чтоб на войну взяли… и тут марамойка эта подлетает, ну, кассирша, ебать. Орет, визжит, типа курить не положено, туда-сюда, новый закон, епт. Я грю, да шатал я в рот эти законы, на войну не берут! А она все иди нах, да иди нах. Я уж хотел втащить слегонца так, чтоб заткнулась. И так седня сходил туда, а тут снова, млять, отправляют! А она, крыса, поняла – щас схопочет – и за прилавок, прикинь, съеплась. Орет, щас хозяину позвоню, да тебя вышвырнут отсюда! Я грю, пох, звони, каракатица беспонтовая! Сижу, значит, дальше отдыхаю… думаю, вот, блять, кошелка! И так башню рвет, и эта тварь еще подлила масла в огонь! Дальше, значит, отдыхаю, никого не трогаю… тут, гляжу, заходят черные, толпа целая. Кассирша, на меня пальцем тычет, сучка. Главный ваххабит, значит, ко мне. Грит, айда выйдем, поговорить надо. Я аж обрадовался. Отчего ж не поговорить, грю, айда, нах! Хоть не зря вечер пройдет! На улице, значит, в стойку встал… ну че, сучары, кто первый, епта?! А этот щетинистый мне шокером как ушатал, меня с копыт свалило нахой! Вот он кстати!
Десантник с хрустом вдарил гигантским ботинком в заросшее до бровей лицо и принялся резать уши. Я отвернулся.
– Пришел в себя – в багажнике везут. Ну, думаю, трындец Вовану! – продолжил он эпичную историю. – Попал в чеченский плен, бляха! Как же рад был, когда тебя встретил, братка! Терь за мной должок, по гроб жизни буду обязан!
– Да ладно, Вован, ничего ты не должен!
– Епта, Саня, ничо не знаю! Десантура своих не бросает, братка! Ты так и не сказал, кста, из какого подразделения сам? Спецназ, ГРУ, ФСБ? Ловко чехов тут захерачил!
– Да не, – скромно ответил я. – Сам по себе…
– Ай, не пизди! – Вован хлопнул ручищей мне по плечу, чуть колени не подогнулись. – Гражданский что ль?!
– Я выживальщик!
– Хуясе! Че за выживальщик?
– Готовлюсь к войне, к различным катаклизмам, прокачиваю навыки выживания и владения оружием.
– Молоток, братка! Тебя бы к нам в роту в 95-м!
– Ну, я тогда еще мелкий был совсем…
– Мал да удал, нах! Дай еще сигу!
– Держи.
– А спиртяги нету? Ща бы двести грамм не помешало вмазать!
Блин, вот нюх у него на бухло. Я со вздохом снял рюкзак, вытащил аптечку и бутыль с чистым медицинским спиртом. Мне бы самому он не повредил. Денек был тот еще. Снял колпачок, протянул Вовану.
– Ты первый, братка! – сказал ВДВшник. – Так положено!
Я резко выдохнул и сделал хороший глоток. Словно напалм залили в пишевод и затем в желудок. Я раскашлялся, пуская слезу.
– Эй, братка, кто ж так спирт херачит? – добродушно усмехнулся Вован. – Надо вдохнуть вначале, чтоб пары потом выдохнуть. Хотя, мне самому пох, что спирт, что водяра, как вода идет! Зырь, епта, как десантура пьет!