«Ну почему я оставил в схроне противогаз?..» – подумал я и через секунду отключился.
Глава 47
Мы сидим с Леной в сухой траве на крыше Схрона, любуясь закатом. Один из последних теплых дней перед вечными холодами. Но мы не подозреваем об этом. Раскупорили последнюю бутылку вина, нам хорошо. Чокнулись кружками из нержавейки. Я обнял за плечи. Но Лена не стала пить. Глядя на меня серьезными глазами, произнесла:
– Скажи мне одну вещь…
– Какую именно? – насторожился я.
– Ты, правда, любишь меня?
– Конечно, милая, – рассмеялся я, увлекая в траву. – Ты – термоядерная вспышка в моей стылой и суровой жизни!
– Послушай меня! – сказала она, отстраняясь.
– Хорошо, хорошо! – Я в хорошем настроении от вина и готов терпеть капризы.
– Если любишь, обещай, что не пойдешь в Кандалакшу!
– Какие «если»?! Конечно, люблю!
– Обещай! – Солнце нырнуло за горизонт. Резко потемнело.
– Да причем тут Кандалакша? Че ты несешь, Лен?
– Обещай! – Налетели серые тучи, поднялся нездоровый пронизывающий ветер.
– Ниче не понимаю, блин! Что там в этой Кандалакше?!
– Там смерть! – завизжала она прямо в лицо. – Смеееерть!
Вихри пурги мечутся вокруг. Лопнула замерзшая бутылка. Лена уже не визжит. Она воет. Ее лицо стремительно темнеет, отлетая кусками под порывами ветра.
– Смеееерть!!!
Схрон исчез, исчез заметаемый снегами лес. Разлетелась, словно пепел, любимая. Но пронзительный вой все терзает уши. Он не утихал, пока я летел в темную бездну. Теперь в него вплетаются другие вопли. Сотни тысяч воплей. На секунду мелькнул старый шаман, укоризненно качая головой. А потом я упал на ледяной бетонный пол…
– О, ты живой, камрад… – раздался голос Валеры.
Гул и вопли в моих ушах не стихают. И проклятый холод. С трудом присел, ощупывая тело. Черт! Я в наручниках! И вся снаряга куда-то подевалась. На мне только кофта и триканы, которые я обычно надеваю под теплые штаны. Даже ботинки забрали, твари! Револьвера, конечно, нет.
– Где мы? – Язык с трудом ворочается во рту. Видать, последствие парализующей химии.
– Не знаю, дружище… в плену, походу…
Глаза привыкли к темноте, и я разглядел окровавленное лицо Валеры. Очки помяты, но вроде, целые. Наверно, не лучше выгляжу. Рядом храпит Егорыч. У него забрали тулуп, но оставили валенки. Подавил желание забрать их. Есть и другие пленники. Кто лежит на полу, кто сидит, сжавшись в комок, кто забился в угол. Человек десять-двенадцать. Это все что осталось от нашего отряда? Я медленно выдохнул, чтобы успокоиться и унять злость поражения. В голову вернулась ясность и острота ума. Но проклятый гул не проходит. Да что за хрень? Эти вопли не плод моего воображения… кто может так орать за этими стенами? Словно толпа на стадионе.
Заскрипел засов, открылась тяжелая железная дверь. По глазам резанул свет. Гул и рев усилились. Я увидел только силуэт.
– Вот этот! – Он ткнул рукой в бородатого бедолагу в свитере.
Еще двое вошедших подхватили скулящее тело и вынесли наружу. Дверь с грохотом захлопнулась.
– Куда его потащили? – спросил я.
Валера посмотрел полным тоски взглядом:
– Откуда я знаю… но, походу, нам всем крышка…
Усилием своей титанической несгибаемой воли восстановил самообладание. Я жив, а это – главное. Да, у меня теперь нет оружия. Нет снаряжения и еды. Но есть чудовищная злость и могучие смертельно опасные руки, пусть и скованные наручниками. А также свободны ноги, которыми я могу отвешивать неожиданные вертухи. И зубы, которыми можно рвать тела врагов. К тому же забрали не все. Есть кое-что еще. Интересно, нас расстреляют или повесят? Блин. Скорей всего устроят показательную казнь, чтобы запугать местное население.
Я посмотрел на своего раскисшего друга.
– Не очкуй, Валера, – сказал я, безмятежно улыбнувшись. – Все нормально.
– Че нормального-то? – воскликнул он. – Это конец понимаешь? Конец! Мы больше никогда не вернемся домой! А что будет с моей семьей? Я не хочу умирать!
– Успокойся…
– Не могу успокоиться! Мы выживальщики, но мы нарушили главный принцип выживания – не лезть на рожон. Сидел бы сейчас в бункере, пусть и с тещей, попивал бурбон возле камина!
– Тут я с тобой согласен, херовая затея. Но что сделано, то сделано. В принципе, прикольно постреляли.
– А сейчас расстреляют нас!
– Ты как-то негативно мыслишь, дружище, – усмехнулся я. – Какой-то ты нервный. Не переживай. Если есть шанс, мы его используем. А если умрем, то и беспокоиться не о чем.
Валера ничего не ответил. Заворочался Егорыч. Громко испортив воздух, он уселся, протер глаза и с удивлением осмотрелся по сторонам.
– Мы шо, в плену, сынки? – спросил он.
– Ну, типа того, – ответил я.
– Да, незадача… а харчеваццо будем? Али ужо давали? Оставили деду пожрать-то хоть?
– Неа, не давали.
– Как можно думать о еде в такую минуту, вот скажи мне, Егорыч? – простонал Валера. – Нас сейчас расстреляют, сто процентов!
– Ну, так и шо теперича? Я-то свое пожил, хе-хе. Это вы, сопляки, жизни еще не видали, жалко вас, горемычных…
– Заткнись, заткнись! – крикнул Валера, закрывая уши ладонями.
– Никакого уважения к ветеранам, – проворчал дед. – Мы в Войну таких паникеров к стенке ставили. Тьфу!
– Ладно, – я поднял руку, требуя внимания. – Хорош уже сраться. Еще неизвестно, расстреляют нас или будут пытать…
– Успокоил, блин! – перебил Валера.
– Я бы, например, пытал, – продолжил я. – Чтоб выведать все секреты и схроны.
Даже в полутьме стало видно, как побледнел Валера.
– Естественно, я этого не хочу, и никто из нас не хочет, верно? Поэтому, когда нас выведут, мы должны бежать, убив при этом, по возможности, побольше врагов. Ну, или хотя бы попытаться. Лучше быть застреленным при попытке к бегству, чем ждать, пока начнут поджаривать пятки, загонять иглы под ногти или выламывать кости.
– Как ты себе это представляешь? – стуча зубами, спросил Валера.
– Надо не представлять, а действовать.
– Верно молвишь, – кивнул дед.
– Но там же все вооружены, а у нас ничего нет!
– Кое-что есть, – усмехнулся я. – Так и быть, поделюсь с вами…
Засунув пальцы в рот, я схватил нижний коренной зуб и, слегка поднатужившись, выдернул. Точнее не зуб, а имплант. Перед БП я полностью заменил все зубы. Стоматолог сделал тогда хорошую скидку за опт. Но за этот заказ пришлось доплатить отдельно. Под любопытными взглядами товарищей я аккуратно развинтил зуб. В нем заначка. Как раз для подобных случаев и безвыходных ситуаций. Один грамм кокса.
– Ну что, друзья, повоюем? – с этими словами я втянул «дорогу» с тыльной стороны ладони и насыпал Валере с Егорычем.
***
Нет ничего плохого в том, чтобы брать взаймы. Наоборот, это приятно и очень полезно. Особенно, если не собираешься отдавать. Перед атомной войной я взял парочку кредитов. Эти денежки здорово помогли прикупить все необходимое. Рассчитывая только на продажу бабушкиной хаты, я бы остался без боеприпасов и множества других полезных в хозяйстве ништяков. Конечно, первые полгода названивали коллекторы, я даже брал трубку, весело посылая их в сторону первичных половых признаков человека. Потом это все поднадоело, и просто выкинул симку. А теперь нехорошие люди вместе со всей паскудной банковской системой превратились в радиоактивный пепел или гнили в развалинах уничтоженных мегаполисов. Признаюсь, это грело мою черствую душу темными вечерами бесконечной ядерной зимы.
И сейчас, перед лицом неизбежной гибели, я взял максимально возможный кредит у своего безотказного кредитора – мощного закаленного организма. Ледяной взрыв кристальной ясности заполнил голову практически сразу, только втянул в ноздри порошок. Хватило бы и трети, но сейчас мне нужен весь я. Целиком. Обостренные до предела чувства сканируют обстановку. Мозг перебирает одновременно сотни вариантов побега. Я слегка напряг мускулатуру, с удовольствием отмечая, еще чуть-чуть и звенья наручников лопнут. Но с этим пока повременим. Да, суровый будет отходняк потом, когда кредитор потребует свое. Главное дожить.