— Милая мояяя, солнышко лесное! Где, в каких краях встретимся с тобою?.. — хрипловатым баритоном допел Седой и красиво бацнул по струнам.
— Борис, ну что за отстой? — произнес кто-то из банды. — Сыграй лучше «Фантома». Или из Цоя ченить!
— Да, подождите, ребята, — восклицал, отмахиваясь, Седой. — У меня сегодня лирическое настроение. Для нашей милой гостьи Леночки я бы хотел исполнить эту замечательную песню Олега Митяева…
— Я бы послушала, — хлопала ресницами Лена.
Бляха, бард хренов! От немедленного массового убийства меня удерживало только любопытство. Что за песню будет петь придурок.
Седой провел пальцем по струнам, кашлянул и сказал:
— Блин, что-то не строит… кто трогал инструмент? Кто тут что крутил?
— Борис, ты же знаешь, никто не будет брать твою гитару, — сказал Альберт, кажется. — По всей видимости, от перепада температур струны вытянулись.
— Да, ты прав. Извините, друзья. Я сейчас.
Седой принялся дзенькать, подкручивая колки.
Я начал подкрадываться ближе. Бесшумно, как лесной кот. Духи вились вокруг, подбадривая меня. Подобравшись к снегоходам, я притаился за прицепом. Седой тем временем настроил свою балалайку и затянул вновь:
— Изгиб гитары желтой, ты обнимаешь нежно… Струна осколком эха пронзит тугую выыысь…
Святые угодники, как же он фальшивит! Мой усиленный шаманской настойкой слух больше не мог выносить такое издевательство. Я медленно поднялся из своего укрытия. Размахнулся. Силы северных краев вели мою руку. Музыка прервалась, когда острозаточенное лезвие топорика вонзилось в лоб седого паскудника. Красное свечение вокруг него замерцало, поблекло и угасло. Лена заверещала, как дурочка.
Минус один!
— А! Блять!
— Борис, нет!
— Он там! Мочи суку!
— Где, блять?! Я ничего не вижу!
Козлы повскакивали и принялись палить из всех стволов во тьму. Но я уже был в другой стороне. Духи шептали мне, где лучше укрыться. Один бандос стоял дальше всех от костра. Я неслышно метнулся к нему сзади, выхватил нож из его ножен и, дернув назад башку, перерезал горло. Хлынувшие брызги крови полетели светящимся веером. Чуть не залип от этого зрелища. Тело упало к ногам. Это был Альберт. Минус два.
Забрал его Ремингтон. Неплохая волына, сгодится. Смерть два раза вылетела из дула. Еще пара любителей чужого добра свалились с дерганьем и воплями. Минус четыре.
Последнему негодяю в черном пуховике с капюшоном не досталось доброй пули. Патроны кончились! Тараща на меня испуганные глаза, он медленно разворачивал помповуху. Я швырнул в него бесполезное ружье, чтобы отвлечь и прыгнул в сторону. Злой заряд картечи просвистел мимо. Подскочив к Борису, я выдернул топор из его башки. Проходимец в капюшоне успел передернуть помпу и нажать на спуск. Выстрела не было. Взвыв, он бросил ствол и побежал прочь.
— Это я, Лена, не вопи! — Я нагнулся к ней и разрезал веревки. — Это я!
— Я думала, тебя больше нет! Почему ты меня бросил! — Девушка задыхалась от рыданий.
— Ну, все хорошо, успокойся… — Хотел погладить ее по голове, но ладони были в кровищи. — Посиди здесь минуточку, ладно?
— Нет! Не уходи!
— Я сейчас!
Прыгнув на снегоход, я врубил мотор и помчался за убежавшим. Духи летали в луче фары, указывая путь. Догнал метров через сто. Черный капюшон заорал. Он так и вопил, пока я не снес топором полчерепа. Остановившись, понаблюдал за угасающим мерцанием.
Минус пять.
Погрузив тело в прицеп, я развернул снегоход и вернулся к костру. Меня все еще не отпускала эйфория. Как же хорошо!
— Мы уезжаем сейчас, — сказал я Лене.
— Куда? — Она подняла заплаканное лицо.
— В смысле «куда»? Домой, в Схрон!
— Я боюсь! Вдруг придут снова? Ты разве можешь меня защитить?
— Так защитил же! Что ты сомневаешься? — спросил я, показывая на трупы. — Ну, или здесь оставайся!
— Нет! Поехали! — тут же сказала она.
— Подожди, сейчас ступай в палатку и собери, все, что может пригодиться в хозяйстве.
— А что я одна пойду? — насупилась Лена. — Пошли вместе. Кто мне будет помогать?
— Мне здесь надо закончить дела. Пять фрагов завалил, а лут не собрал.
— Че? — не врубилась девушка.
— Ниче. Иди, давай!