Эф дотянулся до мобильника и взглянул на дисплей. Код 718, звонок местный. Идентификатор номера гласил: «ДФК КАРАНТИН».
В систему ЦКПЗ входил карантинный пункт в международном аэропорту имени Джона Фицджеральда Кеннеди (сокращенно — ДФК). Ни задержание пациентов, ни лечение там не предусматривалось. Карантинный пункт состоял всего из нескольких маленьких служебных комнат и смотрового кабинета — по сути, это была промежуточная станция, противопожарный барьер, предназначенный для того, чтобы распознать недуг и по возможности остановить вспышку заболевания, угрожающего населению Соединенных Штатов. В основном работа карантинного пункта заключалась в том, чтобы изолировать пассажиров, у которых в полете обнаружились те или иные симптомы, и оценивать состояние их здоровья. Иногда такая проверка выявляла действительно опасные инфекционные заболевания — например, менингококковый менингит или атипичную пневмонию.
По вечерам отдел Эфраима Гудуэдера не работал, никаких вызовов сегодня у него быть не могло, да, впрочем, до самого утра понедельника тоже. Он расчистил свой график еще несколько недель назад — и все для того, чтобы посвящать выходные только Заку.
Эф выключил виброзвонок и положил телефон на столик возле контейнера с китайскими блинчиками, начиненными луком-пореем. Пусть все проблемы сегодня решает кто-то другой.
— Это парень, который продал мне приставку, — сказал он Заку. — Хочет засыпать меня полезными советами.
Зак взял себе еще один китайский пельмень.
— Не могу поверить, что ты достал билеты на завтрашнюю игру «Янкиз» с «Ред Сокс».[13]
— Знаю, задача не из легких. И места хорошие. Напротив третьей базы. Пришлось даже залезть в деньги, отложенные на твой колледж. Да ты не волнуйся, при твоих способностях и школьного диплома хватит, чтобы далеко пойти.
— Ну папа!
— Ты же знаешь, какой болью отзывается мне каждый доллар, который я кладу в карман Стайнбреннера.[14] Для меня это просто предательство собственных принципов.
— Кышь, «Сокс»! Вперед, «Янкиз»!
— Сначала ты меня убиваешь, а потом насмехаешься?
— Думаю, как болельщик «Ред Сокс» ты к этому привык.
— Вот тебе за это!.. — Эф обхватил сына и принялся щекотать его под мышками. Мальчик брыкался, заливаясь смехом.
«Зак становится все крепче», — подумал Эф. Это чувствовалось по тому, с какой силой он вырывался. А ведь совсем недавно Эф запросто сажал сына на плечо и кружил по комнате.
Волосы у Закари были материнские — такие же рыжие (природный цвет Келли, запавший в душу Эфа с первых же минут их знакомства в колледже) и шелковистые. А вот руки, к восторгу и радости Эфраима, — точь-в-точь как у него; было даже слегка жутковато видеть, как от запястий мальчика начинаются его собственные кисти, такие, какие они были у маленького Эфа в одиннадцатилетнем возрасте. Кисти с широкими, выступающими костяшками пальцев; кисти, которые ненавидели пианино и которым больше всего на свете нравилось поглаживать воловью кожу бейсбольного мяча; кисти, которые просто мечтали как следует вцепиться в мир взрослых.
Да, жутковато видеть свои собственные детские руки. А с другой стороны, правильно говорят: дети — это наша смена. В генетическом отношении Закари был само совершенство: ведь в его ДНК уложилось все, что когда-то видели друг в друге Эф и Келли, — надежды, мечты, возможности. Не зря же они оба, и он и она, изо всех сил старались — пусть каждый по-своему, пусть противореча друг другу — выявить в себе лучшее, чтобы это лучшее досталось Заку. Старались до такой степени, что теперь мысль о том влиянии, которое будет оказывать на Зака сожитель Келли Матт — «милый» парень, «хороший» парень, но столь посредственный, что и в упор не разглядишь, — не давала Эфу спать по ночам. Он хотел для сына небывалых высот, порыва, вдохновения, величия! Борьба за попечение над физической оболочкой Зака, может, и близилась к концу, но только не борьба за попечение над его духом — над его сокровенной душой.
Телефон вновь завибрировал и пополз к краю стола, как игрушка «Клацающая челюсть», которую дядья Эфа когда-то любили дарить ему на Рождество. Оживший мобильник оборвал бурную возню. Эф отпустил Зака, с трудом подавляя желание взглянуть на дисплей. Что-то случилось. Иначе звонки к нему просто не прошли бы. Вспышка? Заразный пассажир?
Эф заставил себя не брать мобильник. Пусть возникшей проблемой займется кто-нибудь другой. Эти выходные принадлежат Заку.
Сын внимательно посмотрел на него.
— Не беспокойся. — Эф отодвинул мобильник подальше от края стола. Телефон уже переадресовал звонившего на голосовую почту. — Все под контролем. Никакой работы в эти выходные.
Зак кивнул, вскинул голову и нащупал рядом с собой контроллер.
— Сыграем еще?
— Даже не знаю. Я все жду, когда мы доберемся до той части, где этот малыш Марио начинает скатывать бочки на обезьяну.
— Ну папа!
— Мне просто спокойнее со старыми добрыми итальянскими ребятами, которые для набора очков всего-навсего пожирают грибы.
— Ага. И еще расскажи, сколько километров ты каждый день топал по колено в снегу, чтобы добраться до школы.
— Ах, так!
Эф метнулся к сыну, но мальчик был начеку — он мгновенно прижал локти к бокам, защищая подмышки. Тогда Эф сменил направление атаки и нацелился на ахиллесовы сухожилия, тоже очень чувствительные к щекотке. Он заграбастал ноги сына, следя за тем, чтобы не получить пяткой по физиономии. Зак уже просил о пощаде, когда до Эфа дошло, что его мобильник вибрирует вновь.
Эф раздосадованно вскочил — теперь он уже точно знал, что его работа, его профессия не дадут ему провести этот вечер с Заком. Эф посмотрел на идентификатор номера: судя по телефонному коду, звонили из Атланты. Значит, плохие новости. Очень плохие. Эф закрыл глаза и прижал вибрирующий мобильник ко лбу, пытаясь собраться с мыслями.
— Извини, Зед, — сказал он сыну, называя того по первой букве имени, как это было принято у них в семье. — Я только разберусь, что там к чему.
С мобильником в руке Эф ушел на кухню и только там ответил на звонок.
— Эфраим? Это Эверетт Барнс. Доктор Эверетт Барнс. Директор ЦКПЗ.
Эф стоял спиной к Заку. Он знал, что Зак наблюдает за ним, но не мог заставить себя повернуться к сыну лицом.
— Да, Эверетт, что такое?
— Мне только что позвонили из Вашингтона. Твоя команда уже едет в аэропорт?
— Э-э… сэр, дело в том, что…
— Ты видел это по телевизору?
— По телевизору?
Эфраим вернулся к дивану, поднял руку, призывая Зака к терпению, и взял пульт. Попробовал найти нужную кнопку или комбинацию кнопок, несколько раз нажал. Картинка игры исчезла, но вместо нее ничего не возникло — экран был совершенно пуст. Зак отобрал у отца пульт и угрюмо переключил телевизор на кабельный канал.
Новостная передача. Картинка: самолет, стоящий на летном поле. По периметру большого, словно продиктованного страхом крута — множество служебных автомобилей. Аэропорт, понятное дело, Кеннеди.
— Думаю, что вижу, Эверетт.
— Со мной только что связался Джим Кент. Он собирает оборудование, необходимое твоей «Канарейке». Наша линия фронта — это ты, Эфраим. Без тебя они не сделают ни шагу.
— «Они» — это кто, сэр?
— Управление нью-йоркских портов. Управление транспортной безопасности. Национальный совет безопасности перевозок и министерство национальной безопасности уже гонят волну.
За названием «Канарейка» скрывалась эпидемиологическая группа быстрого реагирования. Этот проект был создан для того, чтобы обнаруживать и идентифицировать зарождающиеся биологические угрозы. В поле зрения группы входили как природные угрозы, например, вирусные заболевания и риккетсиозы,[15] имеющие естественное происхождение, так и угрозы, созданные человеком, — хотя финансирование проекта мотивировалось прежде всего необходимостью борьбы с биотерроризмом. Руководящий центр группы располагался в Нью-Йорке, но были еще и малые «Канарейки», созданные при университетских больницах в Майами, Лос-Анджелесе, Денвере и Чикаго.
13
«Нью-Йорк Янкиз», «Бостон Ред Сокс» — профессиональные бейсбольные команды, выступающие в одном дивизионе.
15
Риккетсиозы — острые инфекционные болезни, вызываемые риккетсиями — бактериями, размножающимися, подобно вирусам, только в клетках хозяина. Один из наиболее известных риккетсиозов — сыпной тиф.