Пролог
И мы тоже Анахронизм. Чужаки для этого места и этого времени.
© Стивен Кинг «Регуляторы»
- Почему ты не умираешь? - За этой маской не просто плоть, за этой маской - идея. А идею невозможно убить.
© Фильм «V значит Вендетта»
- Баркли, старина, а налей-ка и мне пинту.
- Что, наскучила тебе трезвая жизнь, Джеки? - смеется бармен и достает из-под стойки бутылку с очередным пойлом.
Седовласые усмешки сыплются из-за столиков. В особенности, с первого, у окна, где в углу, освященном старой желтой лампой, разместились старожилы города Куитлук . Да, точно так же, как и сотней вечеров раньше, они сидят за этим столиком, потягивая пиво, играя в карты и вступая в бесконечные политические дебаты, которые обычно сводятся к разбитым кружкам, сердечным приступам или, в лучших случаях, к неоконченным карточным партиям.
- Эй, Джеки, сукин ты сын, давно не заявлялся! - верещит старик в пыльной и стертой рубашке, которая, кажется старше его самого, - ну что, как говорится, повидал мир, а к дедам вернулся, да, чертов иносранец? - громкий и пошлый смех наполняет помещение.
- Да, старина Олдуин, мир оказался гребаной дырой. Да и к тому же...
- Аляска не забывается? - говорит Баркли, обнажая в улыбке пару выбитых зубов.
- Ни за что. Аляску невозможно забыть.
Усмешки на лицах стариков меркнут.
- Эй, Джеки, что за хренотень творится на юге? - раздается откуда-то сзади, и новоприбывший оборачивается, чувствуя, как на него одновременно и в кромешной темноте смотрят все посетители паба.
- Дерьмо. Просто дерьмо. Мне повезло, старик, я успел вовремя унести ноги. Это был ад. Люди... Их просто нет, трупы повсюду. Города - смятый и проржавевший кусок арматуры. Все мертво, темно и пусто. Просто дерьмо.
- По ящику говорят, что это прошло. Болезнь подохла.
Джеки пожимает плечами.
- Я надеюсь на это. Все же, год прошел с...
Входная дверь распахивается, и мимо стариков проносится ледяной порыв аляскинского бурана.
- Неужели уже год? - начинает причитать Баркли, захлопывая дверь, - смотрите-ка, старушка разыгралась не на шутку. Все заметет.
И правда, видимость нулевая: весь Куитлук забаррикадирован беспроглядной метелью.
- Подлей-ка мне еще, Баркли, кажись, мы здесь надолго, - орет Олдуин размахивая кружкой и расплескивая по столу остатки дрянного пива.
Буря поглощает. Снежное покрывало вздувается, зарывается в сугробы, гудит в дымовых проходах и стучится в окна. Не пройдет и получаса, как уже никто не сможет покинуть маленький затхлый кабак на окраине Куитлука. И никто не сможет в него войти. Все вокруг окажется во власти гудящего хаоса и мертвой непроглядной темноты ледяного бурана.
Старожилы продолжают бросать картами, расплескивать пиво и спорить об умершей половине Америки. Баркли ходит мимо столиков, напевая себе под нос что-то из музыки восьмидесятых, но внезапно все голоса затихают и все находящиеся внутри люди поворачивают голову в одну сторону, и раздается крик. Утробный животный вопль срывается с уст человека, и он уже перестает им быть.
- Джеки, ты... - лепечет бармен, но мужчина одним ударом сбивает Баркли с ног.
У него вздуваются вены и глаза наливаются кровью. Он упирается ладонями в барную стойку и проводит по ней ногтями: мерзкий звук разрывает тишину. Баркли пытается подняться, но Джек снова бросается на него, в кровь раздирая лицо бармена ногтями и зубами.
Старейшины городка Куитлук, что в самом сердце холодной и неприступной доселе Аляски, пытаются вырваться из самой спокойной американской забегаловки «У Баркли», но у них больше не остается выхода.
Метель заносит их следы и забирает животный крик с собой.
Глава 1. По следам Маргарет
Мне кажется, что Апокалипсис случается каждый раз, когда я смотрю на закатное небо. Рваные участки вулканически красного цвета выползают из-под темно-синих туч, что гонит бешеный, обезумевший ветер, и, глядя на это, я понимаю: ничего прежнего больше не осталось в этом мире. Он обезумел, взорвался, остервенел и готов излить свою лаву на нас. Сдавленный воздух обжигает мою кожу. Запах гари и антисептика саднит мое горло. От вечно серого дыма слезятся глаза.
24 декабря 2032 года.
Рождество. Мир готовится к самоуничтожению.
***
Солнечные дни выходят за рамки моей привычной жизни.
Они врываются в окна, огорошивают угнетенный кошмарами сонный мозг и заставляют один-единственный раз возрадоваться новому дню.
Я клянусь себе это - последний.
Это последняя улыбка.
Да, Изабель, не спорь с собой.
Но продолжаю улыбаться.
Даже когда боль перехватывает дыхательные пути и я жмусь в конвульсиях к стене, когда в голову прорываются воспоминания и заканчивается действие успокоительного.