Беру телефон дрожащими руками и набираю ее новый номер.
Гудок, два, три... после пятого она отвечает заспанным голосом.
- Да?
- Софи, это Иззи.
Она молчит. Я слышу в трубке ее дыхание, представляю, как вытягивается ее лицо от удивления и как складывается морщинка на переносице в преддверии гнева.
- Софи, я должна тебе кое-что сказать.
Меня трясет. Телефон вот-вот выпадет из руки, я нервно тереблю подол рубашки и кусаю губу. Сложно, слишком сложно выдавить из себя правду.
- Я слушаю тебя, Из, - наконец говорит она, и я чувствую в этом голосе слишком несвойственную Софи серьезность.
- Прости меня, Софи. Прости меня, пожалуйста. Я кое-что узнала, и должна была рассказать тебе об этом еще давно. Прости меня.
Она часто-часто дышит в трубку, а я не могу подобрать слова.
- Иззи...
- Ник Роджерс, - резко перебиваю я. - Он жив, и... и он мой брат.
Глава 6. Символ невозможного
Доминик! Звезды больше не загораются над нашим домом, и я знаю, что это страшный знак.
Черный зверь мчится на меня, я вижу его ядовито-зеленые глаза, что горят в темноте. Его клыки блестят в переливах Луны, и он скалится в мою сторону, делает выпады, запугивая свою жертву.
Каждый день я чувствую холод. Он исходит откуда-то изнутри, прямо из моей головы, которая перестает быть моей. Я схожу с ума, я надеюсь, ты поймешь это.
Я понимаю. Я понимаю, что этот монстр - часть меня, порождение моего больного воображения, зараженной фантазии, инфицированного подсознания. Этот зверь - и есть я, тот, кем мы стали со времен эпидемии, а может, и гораздо раньше.
Не верь никому, кроме себя. Не люби никого. И не позволяй никому любить себя. Ты и представить не можешь, как легко причинить людям боль, когда так не хочешь этого делать.
Вокруг меня слишком много людей, и зверь рычит и скалится в их сторону. Сейчас он ничего не может сделать мне, мы живем в одном теле и неуязвимы друг для друга, но я предаю самое главное правило Маргарет: «Не люби никого». Я предатель, но я предан людям, как глупый щенок, которого бьют на каждом углу, а он все равно бежит на свет горящей в доме лампочки.
Адриана Скай. Александр Манн. Чарльз Миллингтон. Три человека, которые знают ответы на твои вопросы, и каждый хранит свои секреты, которые ты должен узнать.
Адриана и Александр - родители Ская, и я ненавижу Маргарет за то, что она толкает меня опять к нему навстречу. Морда зверя вытягивается и становится похожей на человеческое лицо. Ненавижу его. Ненавижу их всех, но чтобы добраться до правды, придется побороть в себе эту ненависть.
Штамм 13 - не болезнь. Истинная болезнь - человечество, а вирус - тот единственный антидот, что спасет всех нас.
Я не верю. Я не верю в то, что этот зверь, что рычит в мою сторону - не враг, а друг. Не демон, а ангел нашего мира и может спасти от смерти. Да, мое тело живо, но внутри него догорают остатки жалкой душонки.
Аляска, Куитлук, пятый дом на Пайк-стрит.
Изабель Мэд. И мы с ней - две половины одного вируса.
***
Когда я просыпаюсь, в доме светло, пахнет чистотой и дорогим деревом. Не сразу понимаю, где нахожусь и что произошло, но уже в следующую секунду воспоминания захлестывают меня, я подскакиваю с кровати и беру с тумбочки письмо. Каждое слово по-прежнему здесь и отпечатывается в моей памяти, навсегда оставаясь в ней.
Куитлук...
Я вспоминаю зверя, который скалится в мою сторону и рычит на тех, кто пытается приблизиться к нему. На толпу людей, которых я мечтал бы не знать в своей жизни, но не могу выбросить из своей головы: Софи, Кассандра, Адриана, Изабель, Маргарет.
Все слишком сложно, слишком сложно...
Умываюсь холодной водой и вижу в зеркале лицо с практически идеальной кожей, какой у меня никогда не было прежде. Я думал, что от ожогов останутся шрамы, но Штамм вылечил их все и дал моему телу возможность стать идеальным. Знал бы я прежде, какой ценой.
Внизу тихо и безлюдно. Озираюсь по сторонам, пытаясь найти среди множества картин хоть одни часы, но все никак не выходит. Хотя по яркому солнцу, смею предположить, что еще раннее утро.
- Подать вам завтрак, мистер Роджерс? - робко говорит служанка, и я молча киваю.
- Ник?.. - слышу голос и оборачиваюсь.
В дверях стоит Кэсси: с чистой порозовевшей кожей и распущенными мокрыми волосами, в белой мужской сорочке с закатанными рукавами, настолько длинной и огромной, что больше походит на платье. Никогда прежде я не замечал, насколько она красива даже со всеми шрамами на ее идеальном теле.
- Как ты себя чувствуешь? - спрашиваю, нагло отводя взгляд и почесывая затылок.