Гудки тянутся слишком долго, но в мгновение связь обрывается. Набираю номер еще раз, и на том конце провода наконец-то отвечают.
- Да?
- Софи?
- Нет, Изабель, - сквозь помехи узнаю измученный голос миссис Ли.
- Где Софи?
- Она уехала.
- Что? Куда? - пылающий ком подкатывает к горлу.
- Она просто сбежала, Изабель. Снова.
Связь обрывается, и телефон выскальзывает из моей руки. Мир превращается в центрифугу и начинает вращаться перед глазами, когда я хватаюсь за край раковины и поднимаюсь на ноги. Снова открываю воду и смотрю на себя в зеркало.
То, что я вижу там, вызывает рвотные позывы, и желудок в мгновение выворачивает наизнанку.
Маленькие желтые пятнышки проступают на моем лице прямо над переносицей.
Глава 8. Зверь
Ненавижу Изабель Мэд.
Ненавижу Маргарет.
Ненавижу, ненавижу, ненавижу.
- Что ты об этом думаешь? - Кэсси как будто слышит мои мысли. Я не отвечаю.
Мы сидим в машине, Миллингтон дал подробные инструкции о том, как нам действовать и куда именно ехать, вернул нам нашу машину и отпустил в свободное плавание. Можем ли мы сбежать от него теперь? Думаю, нет. Повсюду глаза и уши Чарльза Миллингтона, а мы - лишь марионетки в его руках.
- Ник?
Отрываю взгляд от дороги и поворачиваю голову в сторону Кассандры. Она хмурится, откидывается на спинку сиденья и тяжело вздыхает. Странный смех пробирает меня изнутри.
- А ты что об этом думаешь?
- Дерьмо, - шикает Кэс, - полное дерьмо, в котором мы завязли по уши.
- Нам нужно закончить это дело.
- Ты думаешь, на этом все закончится? Да все только начинается, Ник! Посмотри вокруг! Мой отец сделает все, чтобы не препятствовать развитию вируса. Эпидемия перекинется на всех и каждого.
- А как же лекарство, которое блокирует работу антител?
- Полный бред, неужели ты не можешь понять? Каждый организм уникален, работа антител обусловлена генетически. Либо они есть, либо их нет. Одному человеку это «лекарство» сделает лучше, другому - хуже. Нам уже не сбежать от этого.
- Ты сбежишь, - выдыхаю я, - Чарльз позволит тебе сбежать, когда мы все сделаем.
- Ник... - шепчет Кэсси, - мой отец - лжец и лицемер. Он уже никогда не оставит нас в покое.
Больше мы не говорим. Едем много часов, но я не чувствую ни капли усталости или напряжения. Прямая ровная дорого успокаивает и умиротворяет. Здесь нет людей и машин. Здесь нет эпидемии и цивилизации. Лишь мы и дорога. Дорога и мы.
Кассандра делает вид, что спит, но на самом деле она ворочается на сиденье с закрытыми глазами, и я вижу, что она не может уснуть. Я все чаще искоса поглядываю на нее, изучаю ее лицо, ее веки, едва заметные ресницы, светлые брови. Теперь, когда я знаю правду о том, что мы оба неуязвимы для Штамма, который делает наши тела выносливее, я вижу, что ее шрам растворяется под слоем новой кожи. Еще немного времени, и Кэсси будет так же красива, как и прежде. Вирус делает людей красивыми. Надо же, какой бред.
Когда становится достаточно темно, приходится еще сильнее напрягать глаза, и тогда я начинаю чувствовать первые признаки усталости. Штамм оберегает мое тело, но нельзя задействовать резервные источники энергии - от этого выключается сознание и просыпается зверь.
Поэтому я съезжаю к обочине дороги и останавливаю автомобиль. Кассандра вздрагивает, поднимает голову, хлопает ресницами и с сонным удивлением смотрит на меня.
- Почему мы остановились?
- Нельзя переутомляться. Нужно отдохнуть.
- Тогда я сяду за руль.
- Хорошо, - выдыхаю. - Сейчас.
Откидываю на сидение и тру глаза. Тело расслабляется, и тогда я чувствую усталость, колющую в ногах и шее и зуд в веках. Но здесь, в тишине и темноте мне совсем не хочется спать и проваливаться в сон. Я устал падать в эту яму и видеть того, кто ждет меня на самом дне. Я устал от всего этого. Устал...
- Ник, с тобой все в порядке?
- Да... нет.
Дрожь бьет меня, и мурашки пробегают по спине. Мы молчим, и это молчание съедает меня изнутри и снаружи.
Кассандра протягивает руку в мою сторону и опускает ее мне на плечо. Я вздрагиваю, но чувствую тепло. Это странный жест, который она вряд ли могла позволить себе раньше, и на секунду я вижу, как каменная, холодная маска пуленепробиваемой стервы сползает с ее лица. На секунду я вижу в Кэсси то, о чем она когда-то рассказывала, я вижу в ней девочку, сбежавшую из дома в другую страну. Вижу страх и отчаяние, досаду и боль.
И в эту секунду я чувствую резонанс. Я больше не слышу, как тишину прерывают наперебой две мелодии биений сердца - они становятся одним. И одно дыхание шумит, шуршит, шепчет в моей голове, и становлюсь последним безумцем на земле, когда отнимаю ее руку от своего плеча и подаюсь вперед.