Не знаю, как меня оттаскивают, я бы мог повалить и их, но я не успеваю понять, что происходит. Еще не научился управлять силой. Меня толкают в маленькую комнатку и запирают дверь.
Я кидаюсь на нее, скребу ногтями и вгрызаюсь зубами в дерево, но тщетно: через узкую щелку я вижу, что они чем-то приперли дверь с той стороны.
Я рычу, и это животное рычание выдается таким громким, что я чувствую себя Халком, чувствую себя Кинг-Конгом, но меня все же загнали в клетку.
Коннор едва шевелится и выползает из подвала, оставляя после себя кровавые пятна на полу. Кассандру уносят. Она уже не может кричать, лишь хрипит в полубреду, и я слышу лишь свое имя, что слетает с ее губ. Я зверь. Я монстр.
Я никогда не умру.
***
Зверь не уходит, потому что мое тело слабеет. Первые несколько часов - самые ужасные, потом просто привыкаешь к боли и бездействию. Первые несколько часов скребешь дверь и пытаешь выломать, но все бесполезно. Потом возвращаешься к этой идее все реже.
Часы плавно перетекают в сутки. Мне кажется, я сижу здесь слишком долго. Это маленькая коморка три на три, и я жмусь в углу, закрыв глаза и обхватив колени руками. Я сижу здесь часы напролет. А потом день. И еще один день.
Иногда мне хочется считать минуты про себя, но это быстро надоедает, сидеть, ничего не делая, проще. Так я представляю себя монахом в буддийском храме. Сижу себе на какой-нибудь тибетской горе и постигаю дзен. С этой мыслью удобнее смириться, чем с мыслью о том, что я животное в клетке.
Когда сидеть становится невыносимо, я встаю и вырезаю палочки на деревянной двери. Это мои часы.
Два дня я сижу здесь без еды и воды. Два дня сюда никто не приходит, и мне кажется, что уже никогда не придет. Я ничего не чувствую. Совершенно. Мы со Штаммом впервые одновременно и равноправно существуем в теле, я его не чувствую, но все еще могу мыслить. Мне это даже нравится.
На второй день я начинаю говорить сам с собой. С каждым часом все громче, я это вижу, когда делаю палочки на двери все длиннее и длиннее. Мне нравится петь. У меня отвратительный голос и совершенно нет слуха, но мне нравится петь здесь.
Мы сидим вдвоем и нам впервые хорошо вместе. Мы верим в то, что совсем скоро выберемся отсюда.
***
Я стою перед дверью и чувствую, как пульсирует кровь в висках. Крик Кассандры в подвале сводит меня с ума. Я слышу, как надрывается ее голос, как отчаянно она выкрикивает мое имя, и мои руки наливаются свинцом.
Я бросаюсь на дверь и раздираю ее в клочья, колочу по ней руками, разбивая их в кровь, скребу ногтями, но она как всегда не поддается. Отхожу так далеко, как это вообще возможно, вжимаюсь спиной в противоположную стену и налетаю на дверь с разбега - она не выдерживает моего веса, и я кубарем влетаю в большое помещение. Чувствую себя героем какого-то боевика.
Кассандра все еще кричит, а Коннор застывает передо мной. Он делает выпад в мою сторону и тычет в меня ножом, но я уклоняюсь. Сгибаюсь так близко к земле, что обхватываю его ноги и валю на пол. Нож вылетает из его руки.
Коннор рычит и сбрасывает меня с себя. Мы с ним - как вцепившиеся друг в друга медведи. Бешеные гризли.
Коннор отскакивает к противоположной стене, а я бросаюсь к ножу и завладеваю оружием. Мы стоим друг против друга и рычим, как животные. Мы ждем. Но я срываюсь первым. Кидаюсь на Коннора, выставив нож вперед, и в моих ушах раздается лишь крик Кассандры.
- Нет! - визжит она, и, когда открываю глаза, вижу, как Коннор держит ее окровавленное тело перед собой, а из груди Кэсси торчит рукоятка ножа.
Темнота накатывает на меня, и я снова проваливаюсь в яму. Я кричу. Так неистово, как кричит одинокий зверь. Так отчаянно, как человек, знающий, что такое боль.
***
Когда я открываю глаза, все остается, как прежде. Маленькая коморка три на три, в которой я заперт. Дверь с моими палочками на месте. Сон. Неужели, и правда сон?
Такой реалистичный, что я готов рвать на себе волосы. Но я чувствую запах. Подскакиваю на ноги, внимательно смотрю на дверь и хрипло дышу, когда она открывается.
С моих губ срывается непонятное рычание. Темная фигура проскальзывает внутрь и бросает мне что-то вроде «тшш». Я не понимаю, кто этот парень, и почему он боязливо оглядывается по сторонам, а на меня даже не смотрит.
Когда он убеждается в том, что кроме нас здесь никого нет, подходит ко мне, но не слишком близко. Пытается встать в пучке света так, чтобы я разглядел его лицо.
- Ник, я Адам, из Хранителей. Ты меня помнишь?
«Хранители?»
Я не понимаю, и не могу ничего из себя выдавить. Продолжаю тяжело и часто дышать.
- Мы можем сбежать отсюда.
Он кивает в сторону двери, но я остаюсь на месте.