Вновь одного...
Я рассказываю им все это и вижу удивление на их лицах. Вижу, как все они морщат лбы и трут их, как смотрят на меня слишком пристально, не моргая, будто я рассказываю что-то невозможное, нереальное... но это моя жизнь. Та самая, от которой невозможно избавиться.
Я рассказываю о том, как встретил Миллингтона, и Кэсси вновь помогла мне подняться. Рассказываю об Эгле и армии мятежников, о том, как меня вытащил Адам и как мы попали в больницу Хранителей. О том, как умирала Софи на моих руках. О тех днях, когда я чувствовал себя самым счастливым, а позже - самым одиноким человеком во всем мире.
Я рассказываю обо всем этом, и мое лицо краснеет, опухает от слез, и я вижу, что Элис тоже плачет, не отрывая от меня взгляда. И я вижу лицо Мелиссы, которое тоже заметно краснеет. И я чувствую, что вот-вот сорвусь. Я не могу больше сдерживаться.
- Элис, - говорю тихо-тихо и впервые за весь вечер опускаю взгляд. - Адам...
Она не слушает то, что я говорю дальше, мигом вылетает из комнаты, и я слышу, как хлопает входная дверь. Меня трясет. Спазм скручивает желудок, и адская боль растекается по телу.
- Он умер? - шепчет Мелисса.
- Эгл убил его. Как только мы приехали сюда.
И слабеющим, срывающимся голосом я заканчиваю свою историю, замолкаю и, хватаюсь руками за голову, прижимаю ее к коленям, уже не сдерживая крики и рыдания.
Я не знаю, почему происходит то, что происходит дальше, я не понимаю, чем заслуживаю этого, но Мелисса опускается на диван рядом со мной и крепко прижимает меня к себе. В ее объятиях я вспоминаю Дороти и Адриану, вспоминаю Маргарет и даю всей боли выйти наружу. Я иссушаю этот сосуд до последней капли.
- Я не хотел, - взвываю и всхлипываю, будто маленький ребенок, - я не хотел, чтобы так было... лучше бы я умер... лучше бы я не рождался...
- Доминик, - спокойно и мягко говорит Мелисса и ласково поворачивает мою голову к себе. - Если ты жив, значит, это кому-то нужно. Значит, в этом есть смысл и не тебе решать, жить тебе или умереть.
- Но...
- Никаких «но».
- Я могу хоть что-нибудь исправить?
- Можешь. Теперь только ты и можешь исправить все это.
Глава 19. Осколки
Впервые здесь я чувствую себя совершенно спокойно. И белый смог кажется мне другом. Старым верным псом, что лежит у моих ног и тихо подвывает себе под нос. Это наша последняя ночь вместе. Это конец метаморфозы.
И если я сделаю шаг к окну, то за ним увижу город. Дряхлые высотки Нью-Бриджпорта, разрушенные и неживые, перекошенные огни Лас-Вегаса, развалины Уикенберга, дикие снега Куитлука. Все, что разрушили мы. Все, что мы когда-то построили. Я вижу весь мир, как на ладони, в нем - моя память, мой опыт, мои ошибки. Мир, полный случайностей, полон и удивительных чудес, чудовищных хитросплетений. Тот, кто плетет эту паутину, знает наверняка: мы смертны и так яро пытаемся забрать с собой в могилу как можно больше. Как будто бы там, в другом мире, нам понадобятся эти небоскребы и огни Вегаса, будто наши убитые враги сослужат нам добрую службу, окажись мы в одном котле. Мы, эгоисты по своей природе, разрушили все и даже то, что не сами создали.
- Хочешь, открою секрет? - говорит Призрак, и я оборачиваюсь. Он стоит передо мной, скрестив руки на груди. Слишком похожий на Алекса, но он - не Алекс. Он призрак, и этим все сказано.
- Хочу, - киваю я.
- Я ненастоящий.
Усмехаюсь.
- Это ясно, как день. - Но Призрак хмурится и качает головой.
- Я ненастоящий даже в твоей голове, понимаешь? Меня нет, никогда не было. И ты меня не придумывала.
- Зачем же ты меня толкал каждый раз? Пугал, заставлял страдать?
- Ты сама себя толкала. Я - твое отражение, не более.
Хмурюсь и тру переносицу: слишком сложно понять, и призрак начинает смеяться.
- Не принимай все всерьез, глупенькая. Ты не сумасшедшая, а я скоро уйду, и все будет как раньше.
- Разве что-то может быть как раньше?!
- А что изменилось?
Мы молчим. Смотрим друг на друга: я - с яростью, он - с завидной радостью. Знать бы, что у этого призрака на уме.
- Мой ум - это твой ум. Все ты знаешь, - отвечает он на мои мысли вслух.
- Ладно, допустим. Зачем ты здесь сейчас? Уходишь - уходи и не возвращайся. Дай мне выспаться в кои-то веки.
Призрак тихо смеется.
- Мне нужно сказать тебе кое-что.
- Ну так говори.
Он стоит в нерешительности и глядит на меня исподлобья. Я теряю терпение, но не двигаюсь с места и тоже молчу.
- Я хотел сказать... что горжусь тобой, Иззи. Может, тебе трудно это понять сейчас, но я - это ты. И я люблю тебя. Помни об этом.
Я застываю на месте, не в силах даже дышать. Моя грудь вздымается и опускается на каждом всхлипе, который вырывается из горла. Белый дым приходит в движение и окружает Призрака, не меня, забирает его с собой. Лицо Алекса, улыбающееся и спокойное, растворяется в тумане, и, на сей раз, навсегда.