Кэсси допивает остатки чая и смотрит на меня. Слезы на ее щеках высыхают, и ее лицо снова становится болезненно бледным, неживым и тусклым.
- Вот моя история.
Я киваю и опускаю взгляд.
Когда раздается рев приближающейся машины, я медленно подхожу к окну и наблюдаю за тем, как джип останавливается у дверей дома. Я отворачиваюсь и закрываю глаза, кровь стучит в висках, потому что теперь мне странно выбегать на улицу, бросаясь навстречу Алексу. Мне страшно оставлять Кэсси одну.
И когда он сам входит в комнату, я заминаюсь, смотрю на него без улыбки, без радости, без восторга. Но когда он протягивает руки и обнимает меня так крепко, как будто во мне - целый мир, я пропадаю и чувствую себя по-настоящему счастливой.
- Когда ты перестанешь сбегать? - шепчет он очень тихо, так, что слышу только я.
- Это у меня в крови, ты же знаешь.
И тогда я впервые улыбаюсь. Отпускаю его руки, отхожу в сторону, заглядываю в дверной проем, откуда выплывает самодовольная мина Хэла, и обнимаю его тоже и взлетаю на несколько сантиметров над полом, как и всегда. Для меня он большой старший брат, каменная стена, которую невозможно разрушить и тайную сложную связь между нами невозможно разрушить тоже.
Но самое странное происходит после. Когда я замираю между Хэлом и Алексом, Кэсси встает у кухонного стола, открывает и закрывает рот, глядя на нас. Она не может ничего сказать, она даже дышать не может, потому что ее лицо снова краснеет, а по щекам бегут слезы.
- Как? - шепчет она, и я совершенно ничего не понимаю, протягиваю руки вперед, чтобы удержать Кэс потому что она дрожит слишком сильно, но Хэл меня опережает.
- Столько лет... - шепчет она, глядя ему в глаза, а он просто держит ее за плечи, не приближаясь и не отдаляясь, заметно бледнеет, становясь настоящей статуей.
- Кэсси, - начинаю я, но мой голос обрывается, и больше из горла не вырывается ни звука.
- Ты был мертв... - шепчет она, и тогда Хэл притягивает ее к себе, зажимая в объятиях.
- Не все, что лишь кажется мертвым, на самом деле мертво.
***
Снежинки - самые беспечные неживые существа. Они играючи налетают друг на друга, соединяются в снежные хлопья и растворяются в ночном промозглом воздухе. Они делают это непреднамеренно, но по чьему-то тщательно проработанному плану. Плану того, кто знает, что человек, посмотревший на эти снежинки, будет долго улыбаться и хранить в себе их задор.
И когда я смотрю на них, знаю, что природа идеальная в деталях и гармонична в целом. Но в целом она не идеальна, а мелкие снежинки далеки от гармонии, как и мы, люди. Мы тоже никчемные частички льда и внутренней энергии.
- Где твои крылья? - раздается позади, но я не спешу оборачиваться, жду, когда Алекс подойдет поближе, когда почувствую его теплое дыхание.
- Оставила во сне.
- Ты там больше ничего не теряла?
Он опускается на подоконник рядом со мной, и я не сдерживаюсь, не могу оторваться от его глубоких синих глаз, и он протягивает руку вперед, касается моей щеки.
- Иногда мне кажется, что потеряла, но я не знаю, что и где. Иногда мне кажется, что все вокруг идет совершенно неправильно, глупо, бессмысленно, потому что я не могу найти деталь, которая объединит разрозненные события в одну картину.
- Единственная возможная деталь - это ты, Белль. Ты понимаешь, как нам врали, когда говорили, что мы - не пуп Земли? - смеется Алекс. - Ты центр всего мироздания, потому что это твоя жизнь, твоя история. Моя история развивается в другом мире, как и Мелиссы, и Роджерса, и Хэла. Единственное, что вносит свои поправки - это тот факт, что наши миры пересекаются и порой в самых неожиданных местах.
Я улыбаюсь и закрываю глаза. Крепко сжимаю его руку, хочу, чтобы он не замолкал, продолжал говорить, а я бы засыпала под его голос, я бы летела в белый туман и разглядывала мельчайшие детали мироздания.
- Почему истории любви заканчиваются одинаково? Почему они, такие разные, сумасшедшие, абсурдные, приводят к классической шекспировской смерти одного из возлюбленных?
- Может, для самого большого счастья нужна самая большая боль?
Я киваю, закрываю глаза и тянусь к Алексу, утопая в его руках.
- А когда же самая большая боль обретет свое огромное счастье?
Глава 22. Поколение V
- Привет, - говорю я ее портрету, стоя босиком на холодной могильной земле. - Ты и представить себе не можешь, как сильно все поменялось. После тебя.