- «Ты не смог ничего изменить» - это самое отвратительное, что я когда-либо слышал. Это хуже смерти, хуже предательства. Это разочарование. Если все мы выжили во время эпидемии, но не смогли ничего изменить, то все бессмысленно. Больше никто не выживет. Занавес. Конец истории.
- Ты предлагаешь учить детей тому, о чем мы сами ничего не знаем? - кричит Изабель.
- Разве поздно научиться? - тихо отвечает Кэсси и все остальные задумчиво кивают.
Чертовы предатели.
***
Я выхожу на улицу, не в силах больше оставаться в душно помещении. Слишком тесно, громко, сложно. Дышу глубоко и с надрывом, пытаясь подавить ком, застрявший в горле. Останавливаюсь у статуи ангела, долго смотрю в ее пустые глаза, и когда оглядываюсь вокруг, никого нет рядом. Расстегиваю куртку и на ощупь нахожу пистолет, спрятанный за пояс. Я не знаю, как долго продержусь и есть ли в этом смысл. Вот оно, мое спасение, нужно лишь нажать на курок.
Но что-то меня останавливает. То ли этот ангел, что смотрит на меня пустыми глазницами, то ли промозглый ветер, то ли мысль о том, что Скай может быть прав. Мы еще можем все изменить, если поймем, как. Только я ничегошеньки не понимаю и не смыслю в жизни. Со смертью все гораздо проще.
И пистолет неприятной тяжестью висит за ремнем. Время или не время?
Обхожу статую вокруг и останавливаюсь позади нее, здесь, где она не достанет меня своим осуждающим взглядом. Сбрасываю с себя куртку, потому что в ней совершенно невозможно двигаться. Ветер пробирается сквозь свитер, и я коченею в считанные секунды.
В голове совершенно пусто, и я смотрю в дуло пистолета, как завороженный. В этой единственной черной точке - целый мир. Тот мир, который я убью единственным выстрелом. Еще раз проверяю и не ошибаюсь: последняя пуля, последний шанс расстаться с жизнью.
Это так странно, выбирать между жизнью и смертью, смаковать во рту преимущества каждой из альтернатив. Самый глупый побег из всех, что были в моей жизни, но это так просто - всего лишь нажать на курок, лишиться страданий в мгновение сильнейшей боли.
Время или не время?
В голове гудит. Закрываю глаза, думаю, как сделать лучше: выстрелить прямо в лоб или в глотку, как это делают в фильмах. Отбрасываю невозможность выбора и приставляю холодное дуло пистолета к виску. Выдыхаю пар. Сжимаю свободную руку в кулак.
Раз.
Перед глазами - могила Софи и ее выцветшая фотография. Ее глаза как глаза статуи - грустные и разочарованные.
«Прости меня, любимая. Жди».
Два.
Я карабкаюсь по шершавым стенам глубокой ямы и совсем близок к поверхности, когда сверху появляется рука и за шкирку вытягивает меня наружу. Клон смотрит на меня глазами, полными злости.
«Ты правда хотел этого?» - спрашивает он, разводя руками.
Мы стоим посреди разрушенного кладбища.
Три.
Алые капли крови падают на белый пол ванной.
«Верь маме, Ник, - говорит женщина, перематывая мою руку бинтом, - верь маме, малыш. Все будет хорошо».
- Ник! - слышу я, вздрагиваю, дуло пистолета слетает с виска, но я не открываю глаза. - Ник! - снова раздается женский хриплый голос, но большую его часть уносит ветер.
Я думаю о том, кто же бежит за мной: Кэсси, или, может быть, Изабель? Что они подумают, когда узнают, что я покончил с собой?
Голос снова зовет меня, и я зажмуриваюсь крепче, возвращая пистолет к виску. Единственная секунда отделяет меня от свободы.
- Ник! - раздается над самым ухом, чья-то рука вырывает пистолет, и я открываю глаза, когда теряю равновесие. Падаю в снег, и перед моими глазами те самые сапоги из сна. Поднимаю взгляд вверх, и в белом тумане снегопада вижу лицо своей матери.
- Доминик, - шепчет Маргарет и склоняется надо мной, протягивает руки, помогая мне встать. - Прости меня.
И тогда раздается взрыв.
Глава 23. Вне времени
В следующую секунду темнота поглощает все вокруг меня. Пол уходит из-под ног, и меня выбрасывает за пределы мира. Паника обездвиживает меня, страх сковывает движения, и что-то чужое завладевает телом, потому что в воздухе я группируюсь и приземляюсь в сугроб.
В ушах жужжит, голова разрывается от боли, а земля вибрирует, когда я упираюсь в нее руками. Ничего не вижу, не слышу, не чувствую, и это такое отвратительное чувство, что я хочу побыстрее скинуть его с себя.
Что-то придавливает меня сверху к самой земле, я не могу вдохнуть, грудную клетку сжимает слишком сильно, а углы бордюра впиваются в ребра. Пытаюсь закричать, но воздуха не хватает, и я хриплю надрывно, жутко, страшно, но меня не слышно, потому что все вокруг поглощено гулом, адской какофонией звуков.