Или все-таки не впервые?
Как я сумел избежать кары огня во время пожара в Хранилище? Каким образом моя кожа так быстро регенерируется? Куда быстрее, чем кости, но уверен, еще неделя, и ребра полностью срастутся как надо, хотя у обычного человека это затянулось бы на месяц-полтора.
Штамм... защищает меня? Зачем, если он призван убивать?
- Ник! - голос Кассандры выводит меня из оцепенения.
Я смотрю вдоль дороги и вижу, как из-за пыльного горизонта выезжает внедорожник и быстро приближается к нам.
- Это Джей! - кричит девушка.
Пыль снова поднимается вверх, и я захожусь в приступе кашля.
- Хэй, амигос! - улыбается Джей, - помощь прибыла.
Мотор гудит. Сильная боль нарастает в моей голове, и я растворяюсь в сиденье авто, сливаюсь с ним. Касаюсь лбом холодного стекла: оно вибрирует. Не нахожу себе места, а боль все нарастает. Капельки пота облепили мой лоб и уже сползают по вискам.
Неожиданно боль переносится в ребра. Как будто кто-то с размаху бьет меня чуть выше живота. Дыхание перехватывает. Не могу пошевелиться.
Осторожно поднимаю взгляд на зеркало заднего вида: Джей сосредоточен на дороге, Кассандра дремлет на сидении рядом.
Собираюсь издать хоть какой-то звук, чтобы привлечь их внимание, но в этот момент авто наезжает на камень, и меня отбрасывает назад, на спинку сиденья.
В глазах мигом вырубается свет.
Я снова теряю сознание.
На сей раз меня уносит намного дальше, чем обычно.
***
Детский приют «Бердсай», Хелена, штат Монтана.
- Держите его крепче.
Я вижу эти хищные глаза, устремленные на жертву, загнанную в угол. Двое мальчишек хватают меня за руки и плечи и прижимают к стене намертво. Впереди вырастает фигура. Огромная. Это фигура зверя, вепря, монстра из моих кошмаров.
Я мал для своих восьми, а он - слишком велик для одиннадцати, и весит, судя по всему, не меньше тонны. Я вжимаюсь в стену, предвкушая удар, быстро и незаметно шевелю губами.
Коннор заносит руку для удара, и его железный кулак бьет меня под дых. Боль вместе с кровью разносится по всему телу и капает на пол. Я не могу дышать. Совсем не могу.
На глаза наворачиваются слезы и уже бегут по щекам.
- Плачь, маленький кролик Роджерс, плачь, - Коннор и его шестерки смеются, тыча пальцами в мою сторону.
Я сгибаюсь пополам от боли.
Где-то рядом раздается стук каблуков по мраморному полу, и Коннор с его дружками настороженно переглядываются. Стук каблуков воспитательницы становится ближе, и банда мигом разбегается в разные стороны, продолжая смеяться. Как только остаюсь один, я сползаю по стене на пол, обхватываю колени руками и не могу перестать рыдать.
***
- Доминик, к тебе посетитель.
Отрываю взгляд от книги по анатомии и вижу перед собой злобную мину директрисы. Медленно и покорно шагаю за ней мимо кучки детей, бросающих в мою сторону плевки и глупые угрозы.
Комната для приема, как в тюрьме. Разве что вместо темных стен и жестких скамеек - светлые обои и мягкие кресла. Но атмосфера та же.
Женщина с вечно грустными глазами сидит на одном из кресел и смотрит на меня таким теплым взглядом, что начинает тошнить.
- Привет, Доминик, - говорит она своим хриплым голосом, который плохо сочетается с ее молодой внешностью.
Я не отвечаю. Опускаю взгляд на руки, содранные в кровь и покрытые синяками и ссадинами.
- Милый, мне так жаль, - она чуть ли не плачет, - я очень хочу помочь тебе.
- Если бы ты хотела помочь, то давно забрала бы меня отсюда! - я срываюсь на крик.
Женщина смотрит на меня с таким отчаянием и скорбью, что я больше не могу смотреть на нее.
Хотя она моя мать.
- Доминик, я очень хочу забрать тебя отсюда, но не могу...
- Тогда уходи!
- Прости меня, Доминик.
- Уходи! - я кричу так громко, как только могу.
И она уходит. На сей раз навсегда.
Глава 8
Неделя сменяет неделю. День сменяется днем. Привычка находиться в горизонтальном положении постепенно сменяет место работе. Так проходит полтора месяца с тех пор, как я умер и вновь вернулся с того света благодаря Штамму 13.
Я зомби. Я - живой труп. Ное мое здоровье сейчас ко всей абсурдности вируса на порядок выше, чем у многих здоровых людей. Мои ребра срастаются, кожа активно регенерирует, хотя и остается грубой на большей половину лица и рук. Но это меня не тревожит. Это - лишь оболочка, никак не мешающая нашему общему делу. И даже зрение, которое всю мою жизнь страдало от непрерывных исследований, внезапно стало отменным. Даже очки потеряли свою значимость.