Спускаюсь в подвальную лабораторию по пожарной лестнице: лифты уже отключены. Охранники в курсе, что я всегда ночую в Глендейле, хотя первое время пытались всеми способами выпроводить меня отсюда. Со временем они поняли, что по поведению я сравним с лабораторной крысой и вполне могу быть таким же незаметным. Теперь охранники иногда приносят мне сэндвичи и чай в термокружках, от которого чувствуется легкий запах алкоголя. Обычно я отказываюсь и остаюсь в лабораторном отсеке. Ученые, помешанные на своих проектах, тоже иногда коротают здесь ночи и рассказывают мне интересные вещи из научной жизни всевозможных сфер.
Но сегодня я совершенно один. Смотрю на время: 00:44. Ошибся на несколько часов. Даже не удивительно.
Прохожу мимо поста охранника на нулевом уровне и слышу надрывный храп. Усмехаюсь и иду дальше. Ползу по стенам, двигаясь бесшумно, как приучили еще в приюте. Никто не должен меня замечать. Никто и не заметит.
В лабораторном отсеке горит одна лампа.
- Какого черта... - тихо шиплю я, мысленно отчитывая безмозглых лаборантов. Зажигаю свет во всем отсеке и медленно иду вдоль стен, где по периметру комнаты расставлены клетки с грызунами.
Облысевшие, живые и умирающие. Такие одинаковые и с такой чудовищно разной судьбой. Я смотрю на них и даже подумать не могу о том, что совсем скоро тоже стану крысой. Во всех отношениях.
Отвлекаюсь на собственные мысли и чисто механически останавливаюсь у одной из клеток, глядя в никуда. Прихожу в себя и не могу понять, почему остановился здесь, но когда потираю глаза и смотрю на клетку, вижу, что она пуста.
Дверца открыта.
Бросаюсь к красной кнопке на стене, жму на нее, и свет в лаборатории становится красным. Взвизгивает сирена, и я уже представляю, как в другом конце коридора подскакивает на ноги сонный неповоротливый сторож.
Встаю посреди комнаты, поворачиваясь из стороны в сторону и пытаясь вспомнить, что же делать в подобных ситуациях. На ум не приходит ничего лучше, чем опуститься на колени и прочесать все углы и закутки немаленькой лаборатории. Впереди целая ночь и скоро ко мне присоединится охранник.
Неповоротливый лысеющий мужчина уже оказывается рядом со мной, хлопая жесткими ресницами.
- Что случилось?
- Крыса сбежала, - говорю на удивление спокойно, - кто-то забыл закрыть клетку.
Следующий час мы ползаем по полу лаборатории, пытаясь найти хоть какие-то пути для побега мелкой серой твари. Но лаборатория стерильна и герметична. Здесь нет дыр в полу и крысиных нор.
Я поднимаюсь на ноги: колени болят. И спина тоже. В углу стоит стол с компьютером и мне приходится приложить немало усилий, чтобы его сдвинуть. Делаю шаг вперед, наступая на что-то мягкое. Слышу писк, похожий на крик в мышином мире, и совершенно внезапно найденная крыса впивается маленькими клыками в оголенный участок ноги, где только что задралась штанина. Я отрываю маленькую тварь от своей ноги и швыряю в другой конец комнаты чисто инстинктивно. Место укуса начинает противно ныть.
Охранник не знает, куда бежать: ко мне или к крысе, стоит посреди лаборатории, мотая головой. Наконец, начинает соображать, хватает крысу и бросает ее в клетку. Его она не задела. Даже не подумала.
Обрабатываю место укуса антисептиком и быстро ухожу из лаборатории. Всю ночь провожу как на иголках: не могу думать ни о чем другом. Место укуса сильно опухает, болит и зудит. Пытаюсь отвлечься - не выходит.
На рассвете захожу в лабораторию, изучаю место преступления и подхожу к злополучной клетке: крыса мертва.
Клочья шерсти разбросаны повсюду, а на голых участках кожи - желтоватая сыпь.
Приподнимаю штанину брюк и вижу точно такую же вокруг пластыря на ноге.
Так Штамм 13 проник в мое тело.
***
Открываю глаза, но не могу полностью разлепить веки. Соль от слез осела на линии ресниц и из-за этого комната плывет перед глазами. Больно.
В палате нет солдат. Лишь сгорбленная мужская фигура сидит за столом спиной ко мне. Кажется, он усердно работает.
Я демонстративно кашляю, мужчина оборачивается и подскакивает на ноги. Он оказывается невысоким стариком с непонятно отчего добродушным растерянным взглядом и сединой на висках.
- Что вы со мной... сделали, - хриплю я и кашляю уже по-настоящему.
- Капитан запретил вводить вам антидот, - говорит старик извиняющимся тоном. Он смотрит на меня, и его взгляд сохраняет интригу. В глазах нет ничего из того, что я вижу в его внешнем виде. Ни растерянности, ни страха. Это похоже на игру.
- Чарльз.
- Что?
- Меня зовут Чарльз Миллингтон.
- Мне ни о чем не говорит ваше имя.
- Рано или поздно скажет, мистер Роджерс.