– Что-нибудь выпить, миледи? – крикнул мне пьяный бармен и снова раздался тот захлебывающийся смех.
– Что-нибудь поесть, – я подумала несколько секунд, а потом прибавила: – и что-нибудь выпить.
Бармен кивнул и вскоре принес мне какой-то дряблый стейк и кружку пива.
– За счет заведения, – сказал он, пошатываясь, и тут же тихо хихикнул своим словам.
– Я заплачу, – недоверчиво покосилась я на остальных присутствующих.
– Девочка моя, – бармен уперся руками в стол и навис надо мной, дыша перегаром, – в этом мире деньги больше не нужны. Мы все, – слюна скатилась с его губ, – мерт-ве-цы.
Я отсела подальше, выскользнув из алкогольно-табачного облака, и принялась за стейк. Бармен даже не смотрел в мою сторону: щелкал каналы по старенькому телевизору, и как только попытался переключить на новости, какой-то старикашка выхватил пульт из его рук и кинул в стену.
Когда со стейком было покончено, а кружка пива оказалась пуста на треть, рядом со мной опустился какой-то жирдяй, дыша перегаром похлеще бармена.
– Детка, ты просто… потрясающе выглядишь! – воскликнул он, едва ли связывая слова. Жирдяй был похож на слепого: из-за выпитого перед его глазами стояла мутная пленка, и он шарил по столу руками на ощупь и, наткнувшись на мою коленку, рассмеялся своим булькающим смехом.
От неожиданности, я заехала кулаком ему в челюсть, толстяк взвыл и повалился со стула на пол. Я замахнулась ногой, чтобы врезать по расползшемуся жиру, но тут заметила брелок с ключами от мотоцикла, выпавший из его кармана. Я схватила ключи и бросилась вон из бара.
Теперь я могла добраться до пункта назначения.
***
Города-призраки сменяли друг друга, пока девочка-призрак мчалась по своей совершенно несуществующей дороге. Ни одна машина не встретилась мне на пути. В мире после Апокалипсиса оказалось очень одиноко.
Никогда не умела водить мотоцикл, да и видела это лишь один-единственный раз, когда сбегала с Роджерсом. Мне повезло с наблюдательностью: упала всего три раза и еще пару раз чуть было не перевернулась и не съехала в кювет.
Я катила на нем без шлема вдоль трасы, лишенной жизни, машин, людей. Лишенной прошлого. И будущего.
«А я? Прошлое мне вернули, но кто должен предоставить мне будущее?»
«За счет заведения», – раздался в голове голос пьяного бармена и закадровый булькающий смех.
«Идите к черту», – я встряхнула волосами, будто выгоняя из головы все мысли.
***
«Уикенберг», – гласила перекошенная табличка перед въездом в город. Я хотела было затормозить и поправить ее, но передумала. Люди сюда не вернутся. Скоро эту табличку запорошит пылью после очередной бури, потом она проржавеет под напором весенних дождей и никто не установит новую. Никого здесь не будет.
Я проехала еще сотню метров и все-таки остановилась. Вернулась и поправила эту чертову табличку, так упорно засевшую в моих мыслях.
Это была та самая мелочь, которую мне еще удалось сделать для умирающего города: прийти на его могилу и поправить надгробие.
«Кажется, я схожу с ума».
«Это место еще никому не приносило здравомыслия».
Во второй раз я остановилась без возможности отступления. Передо мной располагалось знакомое одноэтажное здание, уходящее на десятки метров вниз, окруженное огромным металлическим забором с колючей проволокой. Я стояла, боясь двинуться, едва дыша.
«Идиотка».
«О чем ты вообще думаешь?»
«Трусиха».
«Предательница».
«Очнись и сделай то, что должна сделать».
Голоса из разных эпох смешались в моей голове и переросли в тяжелый гул, от которого раскалывался череп. Я сделала шаг. Еще один. И еще. Мой взгляд был прикован к колючей проволоке, которая становилась все ближе и ближе, и вскоре переместился на табличку «Посторонним вход воспрещен».
«Это последнее предупреждение».
Я заколебалась. Страх перевернул все внутри, конечности похолодели и ком подполз к горлу.
«Сейчас или никогда», – сказала я и шагнула вперед, оказавшись напротив ворот. Изнутри на меня посмотрел солдат и с едва скрываемым недоумением направил оружие в мою сторону.