Я заерзала на стуле и принялась неосознанно разрисовывать лежащую передо мной визитку. Нервы.
– Алло?
– Да, я слушаю.
– В журнале они не значатся. Последний раз Мелисса Мэд записывалась... ах, вот оно: седьмого ноября.
– Седьмого? – я была готова поклясться: утром восьмого ноября моя мама уезжала на работу.
– Да, если хочешь, я поспрашиваю тут у знакомых. Но, если честно, я твоих родителей несколько дней не видела, Изабель.
Я глубоко вдохнула и, наконец, выпалила:
– Хорошо, спасибо вам.
– Не за что, милая, думаю, с ними все хорошо.
Отбой. Я взяла визитную карточку в руки и вгляделась в черно-белое изображение Исследовательского Центра. Глендейл. Что там могло произойти? Что могло послужить причиной взрыву и почему мои родители в бегах? И в бегах ли?
Я ничего не понимала и не знала, что делать дальше.
Поэтому сгребла в охапку остатки логики и отправилась на поиски ответов.
***
– Привет, – я постучала в дверь всего пару раз, и тут же на пороге возникла знакомая фигура, глядящая на меня усмешкой лазурных глаз.
– Что-то ты зачастила.
– Извини, – тихо сказала я, чувствуя себя совершенно глупо, – Алекс, я тебя достала, да?
– Обижаешь. Мне давно не попадалась столь необычная компания в столь необычной ситуации.
– Это сарказм или я чего-то не понимаю?
– Я сам себя порой не понимаю. Проходи.
Шаг. Комната наполнилась светом, льющимся из распахнутой двери, и промозглым ноябрьским воздухом.
Мне в нос ударил столь знакомый и едва уловимый запах хвои. Откуда он? Какие-то растения, масла или просто освежитель воздуха? Почему именно хвоя? Почему этот запах действовал на меня столь успокаивающе и гипнотически? Почему столь гипнотически действовало на меня это место...
Шаг.
Порядок. Идеальный порядок в каждом сантиметре дома. Вот в чем было основное отличие этого абсолютно идеального жилища. Может, это было одним из основных аспектов жизни Адрианы Скай – делать идеальнейшую уборку и сохранять все в своей жизни в идеальной точности. Ни пылинки на шкафу. Каждая книга на полке – корешком к корешку. Каждая вещь строго на своем месте и строго в гармонии со всеми другими. Каждая фотография как бы поясняет предыдущую, создавая впечатление идеальной семьи, идеального дома и идеальной жизни.
Это дом Скай.
Но не только. Еще это Александр. Высокий, худой, но в хорошей форме. Плавные движения, от которых трудно оторвать взгляд. Всегда чистая и идеально выглаженная одежда. Ассиметричная, но гармоничная полуусмешка.
И лишь одна деталь выбивается из общей картины. Волосы, такие же, как и в детстве. Темные, короткие волосы, которые, кажется, никакая укладка не смогла бы привести в покорность. Так же, как и эту голову. Так же, как и эти мысли. Все идеалы, которые собрал вокруг себя Александр Скай – ничто по сравнению с хаосом в его голове.
Может, такова и Адриана?
Шаг за шагом я оказалась на кухне, где тут же тихо зажужжал чайник и загромыхали тарелки.
И не только.
– Ты выглядишь уставшим. Что случилось? – выпалила я, пока Алекс ругался на рассыпавшийся сахар. Я настороженно смотрела на руки парня, которые едва ли могли что-либо удержать.
– Неудивительный вопрос для ситуации, происходящей вокруг.
– Извини.
– Ты извини. Я не спал последние несколько суток.
– Я тоже.
Парень поднял на меня удивленный взгляд и тут же его опустил.
– С тобой что-то происходит. Конечно, это не мое дело, но... – начала было я.
– Ты здесь чтобы получить ответы или поддержку?
Вопрос, резкий, но не злобный, застал меня врасплох.
– Пожалуй, и то и другое.
– А я вот не знаю, куда мне податься за тем и другим.
– Алекс...
– Адриана пропала. Не знаю, что могло произойти. И что может случиться потом. Я не понимаю. Я запутался, ясно? – повышенный тон, от которого меня буквально вдавило в спинку стула. – Все, кто имеет ко всему этому какое-либо отношение, пропадают. Я, черт возьми, пропадаю!
Алекс оставил в покое несчастную сахарницу, повернулся к окну и уперся в подоконник руками, так, что мышцы напряглись до упора и побелели костяшки пальцев. Мне было страшно видеть его таким, более того, попроси меня кто-либо представить опустошенного, уставшего и отрешенного от мира Александра Скай, я бы не смогла. Но он был таким: перебирающим желваками от гнева перед окном, за которым мир отбивал свои последние удары.