Сердце ухнуло к желудку, прямиком в кишащую страхом пустоту. Еле слышно передвигая ногами и практически не дыша, я скользнула к небольшому круглому окну, что располагалось в конце коридора, и зажала себе рот руками, пытаясь не дать волю эмоциям.
«Идиотка».
Во дворе стоял огромный черный джип с тонированными стеклами – настоящий танк. Людей поблизости не было, но это не удивляло: они уже находились здесь, в доме. И даже ближе, чем я могла подумать.
«Идиотка».
В отражении на оконном стекле появилась тень. Из темноты зазеркалья она протянула вперед руку, с молниеносной скоростью прижав мое тело к себе, зажав мне рот и нос и перекрыв все возможные пути отхода.
Я не успела закричать.
«Стойте! Нет, прошу вас, я ни в чем не...» – хотела крикнуть я, но мысли оборвались на полуслове, и комнату наполнил дым. Черный, плотный туман, поглотивший все вокруг меня и осевший на моем лице грубой мерзко пахнущей потом и страхом тканью. Кажется, мне на голову надели мешок.
А потом ничего не произошло.
Все исчезло.
***
Как и всем законопослушным подросткам, мне не довелось в своей жизни увидеть тюрьму изнутри. Разве что в фильмах. Но то место, где я очнулась, мало напоминало любимые экранизации «Зеленой мили» или «Побега из Шоушенка». Здесь не было ручных мышей, постеров с Ритой Хейуорт и даже электрических стульев. Здесь была лишь я. И четыре стены, огромные и, одновременно с этим, ничтожно близкие, подпираемые низким потолком, о который разбивались последние надежды.
Как только я открыла рот, чтобы вдохнуть, к горлу подкатила тошнота: мерзкий запах той дряни, которой меня вырубили наперебой с местным смрадом. Желудок сжался в пульсирующий комок, мерзкая жижа страха поползла по пищеводу, и меня тут же вырвало прямо на пол.
Слабость овладела телом, резкая боль ударила в виски. Собрав последние силы, я отползла от блевотины на пару метров и врезалась спиной в угол, пытаясь рассмотреть камеру сквозь серую пленку на глазах и тусклый свет лампы под потолком.
Стены были окрашены в выцветший болотный зеленый. Свет голой лампочки на проводе затрагивал лишь участок пола радиусом в метр. Дальняя стена была полностью черной. Мне мерещилось, будто из нее выплывали лица.
Холод, наперебой со страхом пронзил тело до самых костей: на мне была лишь тонкая домашняя майка и спортивные штаны. Дрожь стала бить сильнее.
В нескольких сантиметрах от меня проползла крыса. Я тут же подскочила на ноги, прижавшись спиной к стене. Пыталась закричать, но голоса не оказалось. Лишь утробный хрип надорвал горло.
«Она может быть зараженной», – пронеслось в голове.
«А я могу быть?»
Я поднесла ладонь ко лбу. Рука – ледяная, голова – пылает.
Крыса скрылась в темноте противоположной стены. Не то чтобы я сильно боялась мелких грызунов с голыми хвостами и острыми зубками, но и не радовалась соседству с ними.
Я сделала маленький шаг вперед и почувствовала под ногами холодный шершавый бетон. Я была босиком.
Черт возьми.
Но кому это было нужно?
Кому я была нужна?
В горле застыли слезы непонимания и досады. Страха и отвращения. Застыли, но не успели вырваться.
Раздались шаги. В замочной скважине щелкнул ключ, и дверь отворилась.
Двое чудовищно огромных людей, состоящих исключительно из мышц, огромной пуленепробиваемой стеной пошли на меня. Я попятилась, но спустя полтора шага врезалась в стену.
Я не видела лиц амбалов: их скрывали черные маски. Под потолком мигала лампа, в которую бился мотылек.
Откуда он взялся?
Этот вопрос завис в пространстве. Воздух разрезал кулак. Сначала – звук. Свист удара в моей голове перерос в нескончаемый визг. Кулак остановился на виске.
Лишь доля секунды отделила страх от чудовищной боли. Один лишь отчаянный удар сердца, и они вновь слились в одно целое. Слезы брызнули из глаз, изо рта – сдавленный хрип, перерастающий в крик.