Так странно.
– Тебе надо поесть, – басом сказал он, и это не звучало как пожелание или забота. Это был приказ.
Я не сдвинулась с места.
Солдат опустил поднос и одеяло и вышел из камеры, больше не произнеся ни слова. Дверь захлопнулась. В замке звякнул ключ.
Я провела в прострации еще несколько минут, пока крыса, учуяв еду, не выползла из своей норки и не направилась к моему супу.
– Кыш! – я вскочила на ноги, прогоняя грызуна.
От вида еды желудок скрутило и тошнота вновь подкатила к горлу. Я не хотела есть. Но очень хотела пить.
Я присела на корточки и протянула к кружке дрожащую руку. Подняла ее. И обомлела. Под кружкой лежал маленький, сложенный в несколько раз клочок бумаги. Я вернула кружку на поднос и потянулась к записке.
Дрожь стала бить сильнее, меня буквально лихорадило в предвкушении.
«Не бойся. Крысиная нора. Это важно».
Шесть слов, а меня будто ударили по лбу. Я не верила своим глазам. Обернувшись, всмотрелась в стену. С виду дыра в бетоне была пуста. Но если…
Это важно.
Надежда оказалась превыше страха.
Я подползла к норе и ощупала ее. Просунула ладонь чуть вглубь. Ничего.
Может, еще дальше?
В голове всплыли картинки, как из темноты возникают крысиные клыки и вонзаюся мне в ладонь.
Плевать.
Это важно.
Я продвинула руку еще на пару сантиметров. Пальцы коснулись небольшого холодного прямоугольника. Я зацепила его и наконец вытащила руку.
Я не верила, что это возможно.
Но теперь передо мной лежал складной нож.
Я повертела находку в руках. Он был очень изящен, красив, и уверена, представлял собой ручную работу. Я развернула его и увидела гравировку на внутренней стороне рукоятки. Две буквы, и мое сердце остановилось.
«А. С.»
Александр Скай.
***
Спустя около получаса пришел солдат и забрал поднос с супом, к которому я так и не притронулась. Разве что кружка опустела почти полностью. Пить я хотела сильно.
Пришел не тот военный со шрамами, и я словила себя на мысли, что боюсь, как бы с ним чего не случилось.
Если он может мне помочь…
В любом случае, человек со шрамами не мог не знать о записке, а значит, мы уже были с ним в одной упряжке.
Только он был впереди, а я болталась в хвосте.
Вскоре я уснула, намертво укутавшись в старое, отчего-то провонявшее табачным дымом одеяло.
***
Остаток ночи я бежала. Бежала так далеко и так долго, что, в конце концов, потеряла цель.
И, наконец, проснулась.
***
12 ноября 2031 года.
Даже когда я открыла глаза, мир не вернулся в прежнее русло. Четыре стены выцветшего зеленого оттенка, холодный бетонный пол.
У меня болело все. Ныл и пульсировал синяк на скуле, жутко разрывалась голова, болели ноги, руки, ребра, шея.
Вновь закутавшись в одеяло, я внезапно расплакалась.
Кажется, я сдерживала слезы слишком долго. Надрывные всхлипы сменяли друг друга и иссякли нескоро.
А когда иссякли, мне пришлось найти силы, чтобы взять себя в руки и придумать план.
А план был простой: сзади за поясом, чтобы легче было достать в наручниках, справа – нож, слева – скрепка. Сначала второе, затем – первое. Главное – не перепутать.
И полная импровизация.
Я боялась представить, что будет там. И что за «съемки» меня ждут.
Поэтому я расстелила одеяло, села, скрестив ноги подобно йогам и принялась ждать.
***
– Подъем, Мэд! – Я встала, даже не взглянув на солдата. – Руки за спину! – Подчинилась. – Вперед! – Сделала шаг. Меня повели по коридору. Свет здесь был куда ярче, чем в камере, отчего рябило в глазах.
Я полностью подчинилась военным и старалась идти очень аккуратно: не дай бог из-за пояса выпадет нож или скрепка, и я не смогу их достать.