Из уважения к Эфу, он сопротивлялся этой связи, отрицая собственные чувства, а также чувства Норы. Но их взаимное влечение стало более чем очевидным сейчас. В последний день перед отъездом, Фет уперся ногой в ногу Норы. Случайный жест, как не посмотри, но только не для такого как Фет. Он был крупным мужчиной, но невероятно ценящим свое личное пространство, сам не желал и другим не позволял нарушать его. Он держал дистанцию, абсолютно не удобную для большинства человеческих контактов - но колено Норы было прижато к его колену, и сердце его разогналось и помчалось с надеждой, тут его осенило: Она стоит. Она не отходит …
Она попросила его быть осторожным, заботиться о себе, и в ее глазах были слезы. Искренние слезы, когда она смотрела как он уходит.
Никто, никогда раньше для Фета не плакал.
ЭФ ОСЕДЛАЛ 7-й прибывающий экспресс, цепляясь за обшивку поезда метро. Он ухватился в левом углу в хвосте последнего вагона, его правый ботинок располагался на задней подножке, пальцы вцепились в оконные рамы, сотрясаемые с движением поезда по железнодорожному пути. Ветер и черный дождь взбивались в полах его угольно-серого дождевого плаща, его закрытое капюшоном лицо было повернуто в сторону плечевых лямок оружейной сумки.
А ведь раньше вампиры ездили снаружи поездов, курсируя по метро Манхэттена, чтобы избежать обнаружения. Через окно, чью гнутую раму он отжал, просунув свои пальцы, он увидел людей сидящих и покачивавшихся в такт поезду. Отстраненные взгляды, безчувственные лица: идеально упорядоченная картина. Он не смотрел долго, ведь если здесь были стригои, их ночное зрение, фиксирующее тепло, засекло бы его, что привело бы к очень неприятной встречающей кампании на следующей остановке. Эф был все еще в бегах, его портрет висел в почтовых отделениях и полицейских участках по всему городу, новостные репортажи об успешном убийстве им Элдрича Палмера - хитро смонтированные из неудачной попытки - по прежнему крутились по телевидению раз в неделю или около того, сохраняя его имя и, особенно, лицо в умах бдительных граждан.
Езда верхом на поезде требовала навыка, который Эф развил со временем и по необходимости. Туннели были всегда мокрые - пахнущие горелым озоном и старой смазкой - и Эфова драная запачканная одежда была идеальным камуфляжем как по виду, так и по запаху. Прицепиться к поезду - это требует расчета времени и точности. Но Эф это мог. Еще ребенком в Сан Франциско, он повседневно использовал подножки трамваев чтобы прокатиться до школы. А приземляться на них надо точно вовремя. Слишком рано - и тебя засекут, слишком поздно - и тебя протащит и больно шлепнет.
Он и в подземке несколько раз навернулся, по большей части, будучи пьяным. Однажды, когда поезд проезжал по кривой под Трэмонт Авеню, он рассчитал прыжок и зацепление сзади состава, но оступился - ноги его судорожно скакали, ударяясь о пути, пока он не завалился на бок, сломал два ребра и вывихнул правое плечо - кость выскочила мягко, от удара о стальные рельсы на другой стороне линии. Он едва избежал удара встречного поезда. Ища убежища в нише для обслуживающего персонала, наполненной старыми газетами и человеческой мочей, он вправил кость назад - но плечо беспокоило его каждую следующую ночь. Когда он переворачивался на него во сне, то просыпался в агонии.
Но теперь, благодаря практике, он научился искать опоры и щели в устройстве задней части вагонов. Он знал каждый поезд, каждый вагон - и даже сделал два коротких крюка чтобы цепляться за неплотные стальные листы в мгновенье. Они были выкованы из хорошего серебряного набора в домашних условиях и, теперь и впредь, служили как оружие ближнего боя в схватках со стригоями.
Крюки были прикреплены к деревянным ручкам, сделанным из ножек стола красного дерева - свадебного подарка матери Келли. Если б она только знала… Она никогда не любила Эфа - не достаточно хорош для ее Келли - а теперь он бы ей совсем разонравился.