— Не-а, — Артем отступил дальше, к углу дома, за которым начинался двор. — Хрена с два. Потом не выпустите.
— Да пошел ты! — не выдержал Кирилл.
— А я и пойду, — Артем сунул руку в карман куртки. — И не подходи, а?
— Темка, ну погоди…
— Не подходи! — взвизгнул Артем, выхватывая из кармана что-то небольшое, темное и блестящее. — Не подходи! И так ты мне всю жизнь испортил, взяли тебя по дурости и всю жизнь мне мозги долбали! Бери пример, бери пример! Все, не хочу! Не подходи, а то выстрелю.
Кирилл остановился.
— Темка, — сказал он с легкой усмешкой, — ты же в оружии ни хрена не разбираешься. В себя не попади.
— Не попаду, — огрызнулся Артем. — О себе подумай, сиротка. Эх, дебилы, предлагали вам… Ну, счастливо сгнить!
Он скользнул назад — тень на фоне кирпичной стены — и исчез за углом. Оба приятеля стояли в оцепенении. Наконец Кирилл вытащил пачку сигарет и начал щелкать зажигалкой. Сигарета зажглась с третьего раза.
— Так, — сказал Кирилл и закашлялся, неудачно проглотив порцию дыма. — Бля. По-хорошему, про эту веселую компанию надо сообщить, куда надо. Только стоит ли.
— Бесполезно, — ответил Максим. — И дядю твоего затаскают с тетей Раей по всяким следователям. Это если отнесутся серьезно.
— Да, тетку жалко, — Кирилл уронил сигарету, вытащил из пачки новую. — Не ожидал я от Темки. Вот как он меня всю жизнь ненавидел… Ты, Макс, тоже… что он там говорил про сиротку, в голову не бери, что с придурка взять. Ну да хрен с ним. Просто убьют же дурака. Оружие, машины… и где они оружия столько наберут, вроде воинские части сейчас стараются охранять.
— Охраняют тоже люди. Помнишь фильм про «Титаник», как миллионера за взятку должны были пустить на шлюпку? Может, и эти так.
— Ну, может, и так… Ладно, пойдем умирать скучно… Бля! — с неожиданным отчаянием воскликнул Кирилл. — Что я теперь тетке Рае скажу?
Максим только неопределенно пожал плечами. Вспомнились вроде бы совершенно ни к селу ни к городу слова на древнем памятнике: «Путник, поведай ты гражданам Лакедемона, что, их заветам верны, мертвые здесь мы лежим».
На двадцатый год ратоньеры внезапно и необъяснимо прекратила свою деятельность крупнейшая в мире террористическая группировка. «Саранча» вышла из дыма и «Саранча» ушла в дым.
Вместе с ней с лица Земли исчезла треть населения планеты. Время отстукивало обратный отсчет для оставшихся четырех миллиардов.
Ночь. Начало
Земля в апреле освободилась от снега. Только по дальней стороне пляжа, где выстроились в ряд высокие, как мачты, сосны, в их тени еще можно было найти ледяные островки. Море и вовсе в том году не замерзало, настолько теплой выдалась зима. Впрочем, купаться рискнули бы только закаленные моржи. Несмотря на щедрое для севера солнце, на ясный, хоть и ветреный, день, ледяная вода обжигала руку. Лиза попробовала опустить в море одну ладонь, другую, вытерла руки носовым платком и поежилась, отступая по плотному белому песку.
— У самого берега прохладно.
— А ты что хотела? — Кирилл провожал взглядом чаек, летавших над наполовину скрытыми водой валунами. — Балтийское море. Когда-нибудь доберемся и до Черного.
— Доедем, как собирались, — Максим поставил сумку на песок. — Еще несколько лет и рванем.
— По сторонам гляди, — напомнил Кирилл. — Весной хоть и нет еще этих хищников с юга, а все же. Пока твоя очередь наблюдать.
— Давайте я, — вызвалась Лиза. — Все равно, что тут делать? Только смотреть… и прощаться, — голос у нее слегка дрогнул. — Здесь будем?
— Здесь, машина стоит нормально, чего от нее бегать туда-сюда. Эй, ты в ту сторону по косе особо не ходи! Там граница, может, эстонские пограничники стреляют медленно, только проверять не стоит.
— До границы далеко, — возразила Лиза, прикладывая ладонь ко лбу козырьком. — Какое море чистое…
— Очищается потихоньку, — Кирилл кивнул на силуэты домов на горизонте. — Как люди отсюда перебрались, как отдыхающие приезжать перестали. Повезло все-таки планете, что никто не успел бомбу жахнуть. Небось, ждет с нетерпением, когда мы окончательно свалим.
— Мы же договаривались! — возмутилась Лиза. — Договаривались — ни слова о ратоньере!
— Ага, а сама заговорила, — возликовал Кирилл.
Ратоньерой теперь называли не только вирус, вызвавший бесплодие, но и всю новую эпоху заката человечества. Мир обезлюдел более, чем наполовину, последние надежды найти лекарство от страшной напасти растаяли окончательно. Государства еще хранили свои границы, ни шатко ни валко действовал прежний распорядок, но все больше становилось вымерших деревень и небольших городов, останавливались производства, сокращалось число авиарейсов, заброшенными оказывались железные дороги. Лишь некоторые государства поддерживали у себя порядок и прежний уровень жизни, расплачиваясь за это жестокой диктатурой. «Саранчи» больше не было. Где-то на задворках Азии, как беззубые шакалы, доживали некогда наводившие страх ИГИЛ и «Аль-Каида». Новым бичом оказались обычные преступники и мародеры. Паника, что не всем хватит произведенных ресурсов, а сил на создание новых у стареющего человечества может не хватить, превращала людей в чудовищ. Помимо толп эгоистичного молодняка, не желающих ни учиться, ни работать, ни обслуживать предыдущие поколения, «которые и довели мир хрен знает до чего», за оружие взялись люди постарше.