— Связана, — старик повторил последнее слово почти без акцента.
— Это как? Они же только появились одновременно?
Старик заговорил быстро, отрывисто, мешая английский язык с испанским. На этот раз его не понял никто, лишь несколько раз в его речи промелькнули интернациональное слово «шпионаж» и «вакцина».
— Ладно, сделаем проще, — Кирилл показал флешку. — Тут есть про связь? «Саранчи» с ратоньерой?
Старик отрицательно мотнул головой.
— А что тут тогда?
— Сoordenadas.
— Флешку же можно вставить в ноут и поглядеть, — сказал Максим. Кирилл усмехнулся:
— Ну да, если она при этом не взорвется. А что, так не бывает?
Террорист тоже усмехнулся, с выражением человека, уставшего от тупости собеседников:
— Не взор… — дальше говорить ему было трудно, губы и язык не слушались.
— Ну ладно, а от нас ты чего хочешь? — прищурился Кирилл. Старик прислушался, указал рукой себе на грудь, затем на небо.
— Я не понимаю. Говори или пиши, — Кирилл кивнул на карандаш в руках старика. Тот нагнулся и начертил что-то вроде полукружия с крестом сверху.
— Ну и по-прежнему ни фига не понятно.
— Он имеет в виду, что скоро умрет, — сказала Лиза очень спокойным голосом. Старик благодарно кивнул:
— Si. Мuer…
— Ах, вот как? — Кирилл пожал плечами. — Но это уже точно не туда, — он поднял ладонь вверх и тут же опустил ее к земле, — а туда!
На лице старого террориста опять появилось усталое выражение. Он несколько раз обвел карандашом контуры своего рисунка.
— Вы хотите, чтобы вас похоронили? — Лиза вопросительно поглядела на старика. Тот напряженно следил за ее губами, но, видимо, не понимал. — Она показала жестом, будто копает землю. — Bury… to bury. И поставили крест. Да?
Старик кивнул, его глаза сияли.
— Крест? У них же это… все символы? Четырехкратная верность четырех единому божеству?
Террорист попытался заговорить, и снова его подвел голос. Он присел, с трудом начертил на песке крест, подрисовал снизу полумесяц, минору и круг, подождал немного, затер три нижних знака и выжидательно посмотрел на собеседников.
— Сначала он был христианином, потом его завербовали, теперь он разуверился в религии «Саранчи». Хочет, чтобы его похоронили, как христианина. Так? — перевела Лиза. Старик смотрел теперь только на нее и определенно с симпатией.
— Завербовали, ага, вот так всегда. Я солдат, я исполнял приказ, я не я, лошадь не моя, мозги промыли, — зло сказал Кирилл. — Охрененно по-христиански он закладывал взрывчатку в торговом центре, а если не он, так такой же, как он.
Старик, если не понял слов, разобрал интонацию. Судя по его мрачному презрительному взгляду, ничего другого он и не ожидал.
— Почему только сейчас к людям вышел? — продолжал Кирилл. — Поразвлечься под конец захотелось? Флешку только что нашел?
— Она могла быть у его умершего товарища, — сказала Лиза полувопросительным тоном. — Это, — она указала на флешку, — было у compañero? Да?
— Si.
— Лизавета, — Кирилл тоже глядел с презрением, — ты ему вроде адвоката. Ему и говорить ничего не надо, ты сама версии подкидываешь. Уже и пожалеть готова.
— Я не жалею! Но он стар, болен…
— Ну да, ну да. Нас он переживет. Вот что, «Саранча», или как там тебя. Если ты тут не заливаешь, ты поедешь с нами, куда надо, и там повторишь. До Питера, до ФСБ, — Кирилл указал рукой на север. — Это ты андестенд?
Старик выпрямился. Улыбнулся, глядя куда-то вдаль, перевел глаза на Кирилла и все так же с усмешкой покачал головой.
— Нет. Теперь adios.
— А я тебя и спрашивать не стану, поедешь… — дальше Кирилл сказать ничего не успел. Старик отступил на шаг, снова улыбнулся, даже не улыбнулся — оскалился, приподняв верхнюю губу. Между зубами у него что-то блеснуло.
— Осторожно! — собственный крик донесся до Максима будто со стороны. Мелькнувшая было мысль, что во рту террориста была взрывчатка, сменилась более рациональной. Старик просто собирался свести счеты с жизнью, приняв яд.
Дальше все произошло мгновенно. Старый террорист сжал челюсти, пошатнулся, захрипел и опрокинулся на песок. В воздухе повеяло горьковатым запахом миндаля.
Все трое ошарашенно молчали. Лиза судорожно вздохнула:
— Цианистый калий, скорей всего… Ну почему он так мало рассказал?
— Цианистый калий, как фашистские бонзы, — кивнул Кирилл. — А не рассказал он ничего, потому что рассказывать было нечего. Что делать будем?
— Похоронить его, как он просил, — Лиза наклонилась, взяла мертвого за руку.