— Черт его знает. Вообще-то любая тирания рушится рано или поздно. И если антидот есть, то и посвященные, скорее всего, уже есть. Значит, надо им малину обломать…
— А ты бы всем раздала рецепт, ага? — вдруг вмешался старик, осуждающе глядя на Лизу.
— Всем, а как иначе? Это уже фашизм какой-то… Природа сама отрегулирует.
— Много отрегулировала твоя природа, — усмехнулся Кирилл. — Сколько сейчас промышленной грязи, может, и надо, чтобы народа поменьше стало. Вон, даже здесь какой-то химический запах…
— Черт!
Максим вдруг понял и похолодел. Кирилл переменился в лице — до него тоже дошло.
— Твою мать! Да это же у нас утечка!
Трава донская, трава высокая! Тысячу лет назад она она одинаково равнодушно прятала и беглеца от половецкой стрелы, и врага-лазутчика от глаз дозорного воина. Теперь трава шелестела, скрывая наполовину колеса тягача и солярку, вытекавшую из поврежденного топливопровода. Топливо было дороже воды в пустыне, дороже донорской крови на операционном столе — запаса с собой не было, а без него тягач, убежище на колесах, превращался в кучу бесполезного металла.
— Не найдем заправку, двести километров придется пилить пешком, — подытожил Кирилл, когда протечка была худо-бедно устранена. — И я, идиот, не проверял. Понадеялся на датчик, а он… Может, эти упыри прострелили?
— Он же днищем защищен, — хмуро сказал Максим. — Просто на складе долго стоял этот Камаз, потом какие тут дороги, какая тряска… Не выдержал.
— На старых заправках, если что и есть, давно пришло в негодность, — Кирилл злыми отрывистыми движениями перебирал карты, на которые в начале пути возлагалось столько надежд. — Завод бы какой найти, может, там сохранилось… Интересно, где эти упыри берут бензин? Гоняют до обитаемых мест?
— Да железная дорога! — осенило Лизу. — Они могут до обитаемых мест, а мы можем ехать вдоль железной дороги. Там в одном месте цистерны были. Я заметила.
Старик посмотрел на Лизу и с едва уловимой ноткой одобрения заметил:
— А ведь ты соображаешь.
— Но назад же мы не вернемся к этим цистернам! — засомневался Максим.
— Вряд ли она там единственная. Потом, остатки топлива могут быть в паровозах.
— Если их оттуда до нас не слили.
— Ну хоть немного, на дне? Надо смотреть. Станции, разъезды, остатки населенных пунктов, скорее всего, поезда стоят там. Та цистерна просто торчала на путях.
— Ладно, поехали вперед, — решил Кирилл. — Там война план покажет.
Совсем рядом с железной дорогой ехать не стоило. Это был ориентир, способный приманить кого угодно — и уже гонявшуюся за ними банду, и конкурентов. Постепенно угасал день, небо на востоке потемнело, а на западе разливалось сплошным белым золотом, линия горизонта притягивало слишком быстро спускавшееся солнце, а полотно железной дороги оставалось пустым. Не было даже раскуроченных пассажирских вагонов. С другой стороны пару раз мелькали поселки, с виду тоже заброшенные, пытались определить их название, сориентировавшись по картам, но так и не смогли. Несколько раз отклонялись от прямого пути, обогнуть углубившийся не в меру овраг. И наконец, когда край земли заглотил половину солнца, и на степь легли долгие вечерние тени, вдали показались очертания каких-то построек и округлые силуэты железнодорожных цистерн.
Долиной смертной тени. Продолжение
Мотор заглох. Несколько раз рыкнул с перебоями, закашлялся, как курильщик со стажем, и замолчал. Машина встала. До станции оставалось еще порядочно, шагов пятьсот, не меньше, и то, если не семенить.
— Я сам схожу, — заявил Кирилл, вытаскивая последнюю пустую канистру. — Должно хватить.
— У нас два пустых ведра под сиденьями, так что пойдем вместе, — Максим тоже спрыгнул на землю. Тишина после остановки мотора сперва казалась оглушительной, потом в ней проступил еле слышный шорох трав, и, слава всем святым, больше никаких посторонних звуков.
— Да я их и один дотащу!
— В зубах? Может, каждую цистерну проверять придется. В одиночку можно и не открутить, если внизу заржавел слив. И канистры мало. Вдруг опять протечка, вдруг гнать придется, лучше иметь запас. Вдвоем мы единым духом туда и обратно.
— А тут кого оставим? Ты, дед, как тебя там? Отобьешься, если что?
— Семеном можно звать, — неожиданно проворчал старик. Его лицо снова напоминало обтянутый кожей череп, только глаза сверкали из провалов и борода воинственно топорщилась, будто у постаревшего разбойника былых времен. — Пока не от кого отбиваться.