Консервы и зачерствевшую хлебную нарезку поделили по-братски. Еда и хоть сколько-нибудь короткий отдых действительно были необходимы, все почувствовали себя лучше, цель пути словно стала ближе, а дорога — менее опасной, чем казалась на голодный желудок. Далекого шума моторов тоже слышно не было, и это этого обстоятельства приободрились еще больше.
— Чего вам тот сумасшедший-то вещал? — спросил Кирилл, закидывая пустую консервную банку в густую траву.
— Вот зачем ты это сделал? — возмутилась Лиза.
— Да фигня вопрос, сто лет — и она смешается с землей. Чего он к вам пристал?
— Что мы ему конец света испортить хотим, — сказал Максим.
— Это я, — Лиза виновато вздохнула. — Такой был с виду безобидный дедулька, вот и решила его порадовать, что существует антидот, что ратоньера, может быть, излечима…
— Что?!
Старик-попутчик, только что не интересующийся ничем, кроме своей банки тушенки, отставил ее в сторону и обличающе глядел на Лизу.
— Ну… а! — до нее дошло, что случайный пассажир до сих пор был не в курсе цели их путешествия. И говорить об этом ему не стоило, особенно в присутствии Кирилла, который смерил недобрым взглядом и Лизу, и старика:
— Ну? Что уставился, дед? Ты нам даже имени своего не назвал.
— Вы не спрашивали, — старик смотрел в ответ так же мрачно.
— Не спрашивали, потому что специально тебя не подбирали. Довезем до обитаемых мест, раз уж взялись. Не устраивает — иди прямо сейчас куда вздумаешь.
— Вы куда шли? — спросила Лиза, радуясь возможности увести разговор в сторону. — Домой?
— Нет, — буркнул старик.
— А почему тебя бандиты не пристрелили, а? — обличающим тоном спросил Кирилл.
— Везло. А вы что тут делаете, раз знаете, что излечимо? Лекарство, что ли, везете?
— А нам, допустим, тоже повезло. Если, конечно, лекарство не розыгрыш и не шутка.
— А если это окажется не шуткой, что делать будете? Торговать этим рецептом али что? Или правительству своему снесете, чтобы выслужиться?
— То есть как торговать? — возмутилась Лиза. — Простите, вы просто структуру не понимаете. Сначала идет исследование в местных лабораториях, потом, если подтвердится, что там что-то из ряда вон, отправляют сообщения во все мировые медицинские центры. Так было решено еще в первые десять лет.
— Не смеши, голубушка. Да если действительно найдется лекарство, его спрячут и никому показывать не будут! Тем более, за рубеж не отдадут. Разве что… — старик смолк, задумавшись.
— А ты уже прибыль считаешь, — усмехнулся Кирилл. — Курица в гнезде, яйцо сам знаешь, где… Да и в долю тебя не возьмут.
— Нет-нет, — убеждала Лиза. — Вы не понимаете просто. Мы же проводили исследования у себя, если даже кому-то из пациенток удавалось нарастить нормальный эндометрий, результаты сразу сразу выкладывались в международную врачебную сеть! А уж что-то более серьезное…
— Что-то более серьезное, скорей всего, никто бы не позволил выложить в общий доступ, — сказал Кирилл. — Может быть, где-то лекарство и есть, и есть здоровые? Хотя вряд ли, такое не скроешь.
— Ну, если избранных немного, почему нет, — возразил Максим. — Тем более, если далеко…
— Но по всему миру примерно одно и то же… — пожал плечами Кирилл — Разве что где-то и впрямь прячется «золотой миллиард» и потихоньку растет новое поколение.
— Зачем им потомки без обслуживающего персонала? — спросила Лиза.
— Персоналу тоже разрешили потомство в обмен на усердную работу… Да ну вас, мы тут страшилки какие-то придумываем. Нет, если там не шутка… — он замолчал.
— Если там не шутка, исследования надо проводить везде, по всему миру, — сказала Лиза очень серьезно. — Вы что? Неужели кто-то даже сейчас не понимает? Лет двадцать назад можно было бы пытаться торговаться и конкурировать. А сейчас уже нет. У половины преждевременный климакс. Либо все объединяются, либо…
— Да мы всю историю ставим друг другу палки в колеса, — сказал Кирилл. — И не верю, что… Кстати, меня посетила мысль. А этим панам-атаманам, от которых мы удирали, тоже надо дать шанс?
— Это же не их шанс. Это наш общий. Если окажется, что лечение действует на них, почему бы нет?
— Только их сначала надо поймать, — усмехнулся Максим.
Старик внимательно слушал, быстро перебегая глазами с одного собеседника на другого, так, будто они сейчас в самом деле могли решить судьбу человечества.
— Если бы оказалось, что лечение действует только на них, ловили бы, — серьезно ответила Лиза. — Как лет пятнадцать назад, когда с отчаяния проверяли бомжей и маргиналов. Ну, а если найдутся другие кандидаты, то от них зависит… Они же и не рвутся вести обычную жизнь, и детей не захотят. Скорее всего.
— А предупредили бы их в рупор, они бы решили, что их ловят!
— Но предупредить надо. Нельзя решать ни за кого.
— Что, со всеми бы поделилась рецептом? — сухо спросил старик. — Его у тебя отберут и не спросят.
— Я не знаю, кто там заправляет миром, но сейчас у них ограниченные возможности, — Кирилл встал с земли. — Вообще-то скоро закат. Пора.
— У нас тоже ограниченные возможности, — Максим попытался подняться, но ноги затекли, он стал незаметно разминать голень, мысленно радуясь лишней минуте отдыха, хоть это было и неразумно. Что-то такое ощущалось в воздухе, он прислушался — нет, не шум далеких моторов. Наверное, просто холодает к вечеру.
— Связь же там работает, — сказала Лиза. — Значит, если в исследовательском центре, в лаборатории, где угодно, получат результат, его немедленно выставят на всеобщее обозрение. Это же клятва врача.
— Врач врачу рознь, — возразил Максим.
— Что, правда думаете, что получится кошмар, когда антидот будет у избранных, а остальных они превратят в рабочих пчел? Да ну… Рабов должно быть больше, чем господ.
— При нынешней-то технике необязательно, — пожал плечами Кирилл. — Ну что, мы едем?
— Едем, — кивнула Лиза. — Нет, ты серьезно считаешь, что такая тирания хуже, чем полная безнадега?
— Черт его знает. Вообще-то любая тирания рушится рано или поздно. И если антидот есть, то и посвященные, скорее всего, уже есть. Значит, надо им малину обломать…
— А ты бы всем раздала рецепт, ага? — вдруг вмешался старик, осуждающе глядя на Лизу.
— Всем, а как иначе? Это уже фашизм какой-то… Природа сама отрегулирует.
— Много отрегулировала твоя природа, — усмехнулся Кирилл. — Сколько сейчас промышленной грязи, может, и надо, чтобы народа поменьше стало. Вон, даже здесь какой-то химический запах…
— Черт!
Максим вдруг понял и похолодел. Кирилл переменился в лице — до него тоже дошло.
— Твою мать! Да это же у нас утечка!
Трава донская, трава высокая! Тысячу лет назад она она одинаково равнодушно прятала и беглеца от половецкой стрелы, и врага-лазутчика от глаз дозорного воина. Теперь трава шелестела, скрывая наполовину колеса тягача и солярку, вытекавшую из поврежденного топливопровода. Топливо было дороже воды в пустыне, дороже донорской крови на операционном столе — запаса с собой не было, а без него тягач, убежище на колесах, превращался в кучу бесполезного металла.
— Не найдем заправку, двести километров придется пилить пешком, — подытожил Кирилл, когда протечка была худо-бедно устранена. — И я, идиот, не проверял. Понадеялся на датчик, а он… Может, эти упыри прострелили?
— Он же днищем защищен, — хмуро сказал Максим. — Просто на складе долго стоял этот Камаз, потом какие тут дороги, какая тряска… Не выдержал.
— На старых заправках, если что и есть, давно пришло в негодность, — Кирилл злыми отрывистыми движениями перебирал карты, на которые в начале пути возлагалось столько надежд. — Завод бы какой найти, может, там сохранилось… Интересно, где эти упыри берут бензин? Гоняют до обитаемых мест?
— Да железная дорога! — осенило Лизу. — Они могут до обитаемых мест, а мы можем ехать вдоль железной дороги. Там в одном месте цистерны были. Я заметила.