– Ваши собаки все более изобретательны в стремлении не дать мне уснуть, – начал господин Отиш, даже не поздоровавшись.
Его присутствие, его вторжение в кошмар поставило Анну Марию в тупик. «Собаки?»
Он говорил об Энселе, о том, как тот шумел в ночи.
– Если ваши животные болеют, их нужно отвезти к ветеринару, который их либо вылечит, либо усыпит.
Потрясенная, Анна Мария не могла даже ответить. А господин Отиш миновал подъездную дорожку и через двор направился к ней, с пренебрежением глянув на сарай, из которого тут же донесся тягостный стон.
Лицо господина Отиша недовольно дернулось.
– Вы должны что-то сделать с этими собаками. Не то я снова вызову полицию, прямо сейчас.
– Нет!
Страх вырвался прежде, чем Анна Мария сумела его удержать.
Господин Отиш улыбнулся, удивленный ее смятением, наслаждаясь тем, что теперь она в его власти.
– Тогда что вы собираетесь делать?
Ее рот открылся, но она не могла найти ответ:
– Я… я постараюсь… только я не знаю, что делать.
Он посмотрел на заднее крыльцо, на свет в кухне:
– Есть в доме мужчина? Я бы лучше поговорил с ним.
Анна Мария покачала головой.
Из сарая донесся очередной стон.
– Что ж, вам придется что-то с ними сделать… а не то это сделаю я. Любой, кто вырос на ферме, скажет вам, госпожа Барбур, что собаки – служебные животные и церемониться с ними нет нужды. Плетка им куда полезнее, чем ласка. Особенно таким неуклюжим ленивцам, как сенбернары.
Что-то из сказанного дошло до нее. Что-то о собаках…
Плетка.
Столб и цепи появились в сарае только потому, что Пап и Герти несколько раз убегали… и однажды, совсем недавно… Герти, более добрая из них двоих, более доверчивая, вернулась с исхлестанными спиной и лапами…
Словно кто-то пустил в ход плетку.
Обычно сдержанная и застенчивая, Анна Мария в этот момент забыла всякий страх. Она смотрела на этого мужчину, этого черствого сухаря так, словно пелена упала с ее глаз.
– Так это вы! – Ее подбородок задрожал, но уже от ярости. – Вы это сделали. С Герти. Мучили собаку…
Глаза господина Отиша блеснули – он не привык к отпору – и тем самым выдали его.
– Если я это и сделал, – к нему вернулась привычная самоуверенность, – то потому, что он это заслужил.
Анна Мария закипела от ярости. Все, что копилось в последние дни… уехавшие дети… похороненные собаки… заболевший муж.
– Она… – процедила Анна Мария.
– Что?
– Она. Герти. Она…
Опять стон. Жуткий, протяжный.
Энселю было плохо. Он изнывал от… от голода?..
Анна Мария попятилась, дрожа, – устрашившись не соседа, а собственной ярости.
– Хотите все увидеть? – услышала Анна Мария свой голос.
– А что там такое?
Сарай за ее спиной и сам был словно изготовившийся к прыжку зверь.
– Идите посмотрите. Хотите научить их вести себя, как должно? Давайте поглядим, что вам удастся сделать.
В его глазах читалось негодование. Женщина посмела бросить ему вызов.
– Вы серьезно?
– Хотите навести порядок? Хотите тишины и спокойствия? Что ж, я тоже. – Анна Мария вытерла с подбородка капельки слюны, потрясла мокрым пальцем. – Я тоже!
Господин Отиш долго смотрел на нее:
– Соседи правы. Вы сумасшедшая.
Анна Мария ответила безумной улыбкой, и он направился к деревьям, которые росли по другую сторону забора. Сосед сломал длинную ветку, со свистом резанул ей воздух, удовлетворенно кивнул и двинулся к сараю.
– Я хочу, чтобы вы знали. – Господин Отиш повернулся к Анне Марии, протянув свободную руку к цепи. – Я делаю это скорее для вас, чем для себя.
Анну Марию трясло: она наблюдала, как господин Отиш вытягивает из ручек цепь. Створки разошлись, и он оказался в пределах досягаемости сидевшего на цепи Энселя.
– Так где ваши собаки? – успел спросить он.
Анна Мария услышала нечеловеческий рев, цепь звякнула, будто кто-то рассыпал по бетону монеты, створки широко распахнулись, господин Отиш шагнул вперед, а через мгновение его крик, который только начал набирать силу, оборвался. Она подбежала и бросилась всем телом на створки, не давая мистеру Отишу выскочить из сарая, просунула цепь в ручки, замотала ее, навесила замок, повернула ключ и помчалась домой, подальше от сарая и безжалостного поступка, который только что совершила.
Марк Блессидж стоял в холле своего дома с коммуникатором в руке, не зная, что и делать. Никаких сообщений от жены. Ее мобильный телефон лежал в сумочке, автомобиль «вольво-универсал», стоял на подъездной дорожке, переносное детское креслице он видел в прихожей. Не нашел он записки и на кухонном острове, где оставили недопитый бокал вина. Патриция, Маркус и крошка Жаклин исчезли.