Столь внезапное нападение стерло улыбки с лиц зевак. Забава грозила превратиться в драку. Толстяк повернулся и шагнул на проезжую часть, все еще сжимая в кулаке искусственные волосы. Толпа двинулась следом, напитываясь злобой и выкрикивая ругательства. Феликс возглавил шествие и направился к островку безопасности посреди площади. Увертываясь от сигналящих автомобилей, Гус двинулся следом, но в стороне от толпы. Он громко взывал к Феликсу, просил его не ввязываться в это дело: ясно было, что добром оно не кончится.
Толстяк приблизился к семье, которая стояла на островке, любуясь ночной Таймс-сквер, и начал оттеснять ее едва ли не под колеса проезжавших автомобилей. Когда глава семейства вмешался, толстяк с силой ударил его. Гус узнал ту самую семью, что сидела в ресторанчике за соседним столом. Мать, похоже, и не думала защищаться – она заботилась лишь о том, чтобы прикрыть глаза детей и уберечь их от вида обнаженной мужской плоти. Толстяк схватил ее сзади за шею и прижал к своим болтающимся жирным грудям и обвисшему животу. Рот безумца открылся, будто он хотел поцеловать женщину, но… поцелуя не последовало. Рот продолжал открываться, как змеиная пасть. Раздался тихий щелчок – нижняя челюсть явно вышла из суставов.
Гус не питал особой любви к туристам, но сейчас он даже не подумал о том, что делает: в считаные мгновения парень оказался позади толстяка и обеими руками захватил его шею в «стальной зажим», напряг мышцы, пытаясь перекрыть безумцу воздух, однако шея толстяка под всеми складками жира оказалась на удивление мускулистой. Впрочем, позиция Гуса была более удачной, так что толстяку пришлось отпустить мать, которая повалилась на отца перед кричащими детьми.
Теперь Гус оказался в сложном положении. Он крепко держал голого мужчину, а тот ворочался, как медведь, и молотил его локтями. Феликс шагнул к толстяку спереди, чтобы помочь Гусу, но остановился и вытаращился на лицо голого мужчины, будто увидел что-то совсем уж нехорошее. Несколько парней, оказавшихся позади Феликса, отреагировали точно так же, другие в ужасе отвернулись. Однако, в чем было дело, Гус видеть не мог. Он чувствовал, как шея голого парня ходит под его руками волнами, и это было очень неестественно, будто толстяк хотел проглотить что-то, но это что-то перемещалось не сверху вниз, а из стороны в сторону. На лице Феликса читалось крайнее отвращение. Гус подумал, что толстяк, возможно, задыхается, поэтому чуть ослабил захват, и…
…И этого хватило, чтобы голый мужчина со зверской силой безумца врезал ему в бок волосатым локтем.
Гус упал на пешеходный островок, шляпа слетела с его головы и покатилась под колеса автомобилей. Гус вскочил, ринулся за шляпой и деньгами, но дикий крик Феликса заставил его резко обернуться. Голый толстяк с маниакальной страстью заключил Феликса в объятие, прильнув ртом к его шее. Гус увидел, как рука его друга что-то вытащила из заднего кармана. Блеснуло выкидное лезвие.
Гус подбежал к Феликсу до того, как тот успел пустить в ход нож. Он врезался плечом в бок толстяка, послышался хруст ломающихся ребер, и эта куча жира повалилась на асфальт. Феликс тоже упал. Гус увидел кровь, текущую из горла Феликса, и – вот это испугало его больше всего – неприкрытый ужас на лице своего compadre. Феликс сел, отбросил нож и схватился за шею. Гус никогда не видел его таким. Он чувствовал, что произошло – нет, не произошло, а происходило что-то ненормальное, но не понимал, что именно. И знал, что должен действовать немедленно, если хочет, чтобы его друг был в порядке.
Гус потянулся к ножу. Его пальцы охватили черную узловатую рукоятку в тот самый момент, когда голый толстяк поднялся на ноги. Безумец стоял, прикрывая одной рукой рот, словно пытался что-то удержать внутри. Что-то шевелящееся. Кровь пятнала его толстые щеки и подбородок… кровь Феликса… а потом он двинулся на Гуса, вытянув перед собой другую руку.
Толстяк метнулся вперед – очень быстро, гораздо быстрее, чем можно было ожидать от человека таких размеров, – и резко толкнул Гуса в грудь, прежде чем тот успел среагировать. Гус упал, стукнувшись головой об асфальт, и все звуки на мгновение исчезли. Он лишь увидел, как над ним неспешно плывут рекламные щиты Таймс-сквер, словно снятые рапидом… Вот на него уставилась фотомодель в одних лишь трусиках и лифчике… А вот ее место занял кто-то большой… Этот большой навис над Гусом, загораживая весь мир… Он смотрел на Гуса пустыми черными глазами, и во рту у него что-то шевелилось…