Эф улыбнулся этой стариковской байке и наклонился, чтобы лучше рассмотреть сердце.
Что-то похожее на щупальце вырвалось из него, конец присосался к стеклу прямо напротив глаза Эфа.
Тот быстро выпрямился и замер, глядя на банку.
– Э-э-э… что это было? – спросила Нора.
Сердце пришло в движение.
Оно пульсировало.
Билось.
Эф наблюдал, как распластанная, похожая на рот присоска ползает по стеклу. Он посмотрел на Нору, которая, стоя рядом с ним, не отрывала глаз от сердца, затем посмотрел на Сетракяна, сунувшего руки в карманы.
– Оно оживает, как только рядом оказывается человеческая кровь.
На лице Эфа отразилось недоверие. Он сместился вправо от щупальца – присоска тут же отделилась от стекла, и щупальце вновь попыталось его атаковать.
– Господи! – воскликнул Эф.
Пульсирующий орган плавал в растворе, как мясистая рыба-мутант.
– Оно живет без…
Поступления крови к органу не было. Эф осмотрел обрубки сосудов, аорты, полой вены.
– Оно не живое и не мертвое, – подсказал Сетракян. – Оно анимированное. Одержимое, можно сказать. Только вселился в него не бес. Присмотритесь, и вы увидите.
Эф некоторое время наблюдал за пульсациями и скоро понял, что ритм нерегулярный, не такой, как у настоящего сердца. А потом заметил, что внутри что-то движется. Извивается.
– Это… червь? – спросила Нора.
Тонкий и бледный, цвета губ, пяти-семи сантиметров длиной. Они наблюдали, как он кружит по сердцу, будто одинокий часовой, патрулирующий давно брошенную войсками базу.
– Кровяной червь, – уточнил Сетракян. – Капиллярный паразит, который размножается в инфицированных организмах. Я подозреваю, хотя доказательств у меня нет, что он и есть переносчик вируса.
Эф качал головой, не в силах поверить в услышанное:
– А как насчет этой… присоски?
– Вирус видоизменяет хозяина, перестраивает его жизненно важные органы под себя. Другими словами, колонизирует и приспосабливает хозяина для собственного выживания. В данном случае хозяин – вырезанный человеческий орган, плавающий в банке, и вирус нашел способ перестроить его для получения питания.
– Питания? – переспросила Нора.
– Червь живет на крови. Человеческой крови.
– Крови? – Эф смотрел на сердце, в которое вселился червь. – Чьей?
Сетракян вынул из кармана левую руку. В перчатке, из которой торчали кончики пальцев. Подушечку среднего покрывали шрамы.
– Ему хватает нескольких капель, а кормить надо каждые два дня. Он проголодался. Меня же не было.
Старик подошел к скамье, снял с банки крышку. Эф встал так, чтобы все видеть. Сетракян наколол палец острием перочинного ножа. Даже не поморщился, это привычное действие больше не вызывало боли.
Кровь капнула в раствор.
Присоска втянула в себя красные капли, как голодная рыба.
Закончив с кормлением, старик залепил ранку на пальце медицинским клеем из маленького пузырька, который стоял на скамье, и накрыл банку крышкой.
На глазах Эфа присоска стала красной. Червь в сердце задвигался более плавно, сил у него явно прибавилось.
– Так вы говорите, что держите у себя это…
– С весны тысяча девятьсот семьдесят первого года. Отпуск я беру редко… – Сетракян улыбнулся, посмотрел на уколотый палец, потер засохший клей. – Она была выходцем с того света, зараженной. Обращенной. Патриархи, которые не хотят выдавать своего присутствия, убивают жертву, покормившись, чтобы предотвратить распространение вируса. Один человек как-то выжил, вернулся домой и заразил родных, друзей и соседей, – всех в его маленькой деревне. В тело вдовы вирус попал за четыре часа до того, как я ее нашел.
– Четыре часа? Как вы узнали?
– Я видел метку. Метку стригоя.
– Стригоя? – переспросил Эф.
– В Старом Свете так называют вампиров.
– А метка?
– Место проникновения. Узкая полоска на шее, которую, как я понимаю, вы уже встречали.
Эф и Нора кивнули, думая о Джиме.
– Я не из тех людей, для которых вырезать сердце – обычное дело, – печально улыбнулся Сетракян. – Я столкнулся с вдовой совершенно случайно. Но понимал, что без этого никак не обойтись.
– И вы с тех пор держите этого червя у себя? – спросила Нора. – Кормите… как домашнюю зверюшку?
– Да. – Сетракян глянул на банку чуть ли не с любовью. – Он служит мне каждодневным напоминанием. О том, что мне противостоит. О том, что противостоит всем нам.
Эф пришел в ужас:
– И все это время… почему вы никому не показывали? Медицинскому центру? Репортерам?
– Будь все так просто, доктор, об этом секрете узнали бы давным-давно. Но есть силы, которые действуют против нас. Это древний секрет, корни его уходят глубоко, затрагивают интересы многих. Правду никогда не позволили бы донести до широкой общественности, ее подавили бы, а вместе с ней и меня. Вот почему я прятался… прятался у всех на виду… долгие годы. И ждал.