Удивление Владыке не было чуждо; если существуешь веками, мрачные открытия для тебя не новость, но это не давало вампиру покоя. Как такое возможно? Вампир неохотно признавал, что высоко оценивает мнение Сетракяна как человека. Аналогично случаю с «Люменом» интерес Владыки к Гудвезеру проявился просто как некий раздражающий фактор.
Этот фактор превратился в наваждение.
Наваждение стало теперь одержимостью. Все люди в конечном счете сдались. Иногда, чтобы их сломить, требовались минуты, иногда дни, иногда десятилетия, но Владыка неизменно побеждал. Это была партия на выносливость. Временны́е возможности вампира были гораздо шире, чем у любого из людей, его мозг — гораздо изощреннее, к тому же он не знал ни надежд, ни заблуждений.
Именно эти мысли и привели Владыку к сыну Гудвезера. Именно по этой причине Владыка не обратил мальчика. По этой причине Владыка снимал астматические симптомы в легких Зака, жертвуя раз в неделю капелькой-другой своей драгоценной крови. Это имело и некоторый побочный эффект: позволяло заглядывать в теплый и пластичный разум Зака.
Мальчик чувствовал силу вампира, и тот пользовался этим, чтобы интеллектуально подчинить ребенка. Он опровергал его наивные мысли о божественном. Когда прошли страх и отвращение, Зак с помощью Владыки стал ощущать восхищение и уважение. Те назойливые чувства, что он испытывал к отцу, съежились, как опухоль после облучения. Юный разум был податлив, как тесто, и вампир продолжал его месить.
Готовить его. Чтобы сознание, перебродив, начало подниматься.
Обычно Владыка ставил подобные цели в конце процесса растления. Но здесь у него появилась редкая возможность поучаствовать в растлении сына и некоего суррогата того, кто пользовался репутацией нерастлеваемого. Вампир мог ощутить это падение непосредственно через мальчика благодаря кровным узам. Владыка чувствовал конфликт, что переживал Зак в истории со снежным барсом, чувствовал его страх, его радость. Никогда прежде у Владыки не возникало желания подарить кому-либо жизнь, никогда прежде не хотел он, чтобы кто-то оставался необращенным. Вампир уже решил для себя, что тело мальчика будет следующим, в которое он переселится. К такой судьбе он и готовил Закарию. По своему опыту он знал, что не стоит переселяться в тело моложе тринадцати лет. С физической точки зрения преимущества включали бьющую через край энергию, подвижные суставы, упругие мышцы, почти не требовавшие ухода. Но недостатки тоже имели место: ты переселялся в более слабое тело, структурно хрупкое, имеющее ограниченную силу. И хотя огромные размеры и сила не требовались теперь Владыке (как это было в случае с Сарду, в гигантском теле которого он проделал путь до Нью-Йорка и сбросил как старую кожу, после того как его отравил Сетракян), не требовалась ему и чрезвычайная физическая привлекательность и соблазнительность, как в случае с Боливаром. Это подождет… На будущее Владыка искал только одного — удобства.
Он мог видеть себя глазами Закарии, и это было весьма поучительно. Плоть Боливара неплохо служила Владыке, и он с интересом отмечал, что мальчик реагирует на его внешность. Ведь Боливар представлял собой привлекательную личность. Артист. Звезда. А это в сочетании с темными талантами Владыки действовало на мальчишку безотказно.
То же самое работало и в отношении Владыки, который ловил себя на том, что говорит с Закарией не с высоты своего положения, а как старший с младшим. Подобный диалог был ему в диковинку. На протяжении многих веков он общался с самыми жестокими и безжалостными душами. Соглашался с ними, подчинял своей воле. В том, что касалось жестокости, он не имел себе равных.
Но энергия Зака была чистой, его существо имело сходство с существом отца. Идеальный объект для изучения и растления. Все это усиливало любопытство Владыки в отношении молодого Гудвезера. Вампир за многие века довел до совершенства методику чтения человеческих мыслей не только в невербальной коммуникации (известной под названием «молчу»), но даже и при ее отсутствии. Специалисты по поведению могут предчувствовать или обнаруживать ложь по набору микрожестов. Владыка умел предчувствовать ложь за два мгновения до ее формирования. Не то чтобы это заботило его с нравственной точки зрения, но обнаружить истину или ложь в договоренности было для него жизненно важно. Это означало доступ или его отсутствие — сотрудничество или опасность. Люди для вампира были насекомыми, а он — энтомологом, живущим среди них. Энтомология утратила всякую притягательность для Владыки тысячи лет назад, но сейчас интерес к ней вновь проснулся. Чем больше пытался утаить от него Закария Гудвезер, тем больше удавалось ему выуживать из него, а юноша даже не подозревал, что сообщает собеседнику все, что тому нужно знать. Через молодого Гудвезера Владыка собирал сведения об Эфраиме. Забавное имя. Второй сын Иосифа и Асенефы, женщины, которую когда-то посетил ангел. Эфраим, известный только своими детьми, сгинувшими в библейских текстах без всякого смысла и цели. Вампир улыбнулся.