– Придется шифроваться, – посетовала я, придя домой с работы. Выбиралась из здания я уже как заправский шпион, но один вечер ничего не решал. Если в самой студии я смогу вцепиться в дружеские локти трудового коллектива, то на выходе и входе надо максимально обезопасить себя на случай ядерной войны и встречи с кем не надо. Потому что если встречу со Светой я еще хоть как-то пережила, то вот Бориса не переживу точно. Тут же упаду и растаю, как снегурочка. От чего? Стыдно признаться, но от любви. Потому что, как ни крути, а в его присутствии я теряю последние остатки разума и начинаю думать какими-то другими местами.
– Маскировка – это целая наука, – инструктировал меня Алексей.
– А ты откуда знаешь? Ты что, бандит?
– Я служил в рядах доблестной российской армии и много чего видел, чего нормальному человеку и видеть не надо.
– Например? – заинтересовалась я.
– Например, как мочится генерал, – искренне поделился он. Я не удержалась и хохотала как дурная.
– И как?
– Страшно сказать, – сделал круглые глаза Алексей. – Также!
– Познавательно, – кивнула я. Господи, как же моя жизнь вдруг стала напоминать бред собачий. Ну и ладно! В конце концов, я никогда в жизни не совершала безумных поступков. Ну, будем так считать. Не будем вспоминать мой горемычный поход за аметистами. Не станем припоминать мне запуск в небо змея, который не умеет летать и перекрас комнаты в оранжевый цвет. Это же мелочи!
– Конечно, мелочи! – подтвердил Алексей, домывая посуду. – Только держи себя в руках, ладно? Здесь не стоит ничего перекрашивать.
– Перестань, – надулась я. – Не такая я уж совсем и дурочка.
– Нет? – усмехнулся он. Да, наверное, на мне действительно стоят какие-то метки. Потому что в глубине души я рассудительный, здравомыслящий человек, которого только тяжелые жизненные обстоятельства заставляют сбегать со свадьбы и идти домой к совершенно незнакомому человеку. Так что, имею же я право хоть раз в жизни поиграть в шпионов?
– У тебя есть черные очки? – спросила я Алексея. – И шляпа с широкими полями?
– Ты уверена? Это именно то, чего ты хочешь?
– Я уверена, что мне надо попадать в офис так, чтобы меня никто не поймал! – объяснила я. Алексей задумался.
– Я, конечно, найду для тебя шляпу и очки. Если хорошенько поискать, то здесь я видел даже старый противогаз.
– И на том спасибо, – с сомнением осмотрела я кучу барахла, извлеченного из закутков старого хозяйского шкафа. Но с утра все-таки изменила имидж и нацепила на себя мешковатый свитер, темные очки и повязала голову платком-банданой, которую Алексей любезно одолжил мне из своего гардероба. Все-таки, если буду убегать и прятаться, могут и не опознать. Лишняя безопасность никогда не лишняя!
– О, Господи! Так недолго и заикой остаться, – дернулся, впервые узрев меня в таком обличии Гошка.
– Конспирация, – шепотом пояснила я. – Если кто спросит…
– Тебя нет, – откликнулся отзывом на пароль Гошка. Я довольно кивнула и протопала в глубины студии. Через неделю наши уже привыкли и не дергались как от электрошока, когда я в очередной раз меняла маскарад. А уж мне это даже понравилось. Впрочем, понравилось не только мне. Славик, который по всеобщему мнению как правило был погружен внутрь себя и не замечал несуразиц, творящихся вокруг, на сей раз стал лично встречать меня в предбаннике операторской и с интересом разглядывать мои камуфляжные изыскания.
– Прикольно! – высказался он примерно через две недели, когда меня удалось пройти сквозь наш общий со Светой коридор и не быть узнанной. Я заявилась в студию в кожаных штанах, клетчатой рубашке пролетариата и ковбойской шляпе, которую прикупила по случаю на выставке ВДНХ. Запас народных костюмов из загашника Алексея закончился, и я крутилась, как могла. Так что я прошла в одном метре от всевидящего ока Светы (совсем как во Властелине колец, только гораздо страшнее), просто натянув поглубже шляпу, и она меня не опознала.
– Правда? Меня в таком наряде родная мать не опознает, – обрадовалась я.
– А вот если бы ты поехала снимать наши дикие поиски диких денег, то мы бы тебе разрешили выступать в таких костюмчиках, – решил порадовать меня Славик. Так вот к чему он меня так разглядывал.
– Что это – дикие поиски?
– Название, – невинно изрек Славик. – поиски диких денег.
– А что, там и правда будет много денег? – заинтересовалась я.
– А что, ты думаешь, можно заставить кого-то бесплатно рыскать по джунглям вместе с павианами?
– И ты хочешь, чтобы это была я? – поразилась я. Мое живое воображение нарисовало картину моей дикой жизни. А вдруг я там встречу подходящего Маугли?
– Я не просто хочу, я мечтаю. Ты будешь ведущей, примешься появляться из-за бамбуковых буреломов в этих своих костюмах и пугать народ.
– Ты что, хочешь, чтобы я в таком виде появилась на голубых экранах? – преувеличенно возмутилась я. – Чтобы меня ТАКОЙ запомнили дети? И может, еще чтобы я голову в пасть какой-то рейтинговой зверюшке запихнула? Ищи других дураков!
– Что ты, тебе очень идет ковбойский стиль! – поспешила заверить меня Лера, видимо, подкупленная Славиком.
– И тебе бы платили втрое больше с учетом отрыва от Родины, – меланхолично добавил Гоша.
– С надбавкой за совмещение консультанта и ведущей, – бесчеловечно добавил Славик. Я пыталась отключить внезапно активированный внутренний калькулятор. Алчность – главный рычаг, который заставляет человечество творить чудеса.
– Прекратите меня прессовать. Я подам на вас в суд за пособничество низменным инстинктам! И за бесчеловечное обращение с животными!
– Как ты можешь так о себе?! – юродствовал Гошка.
– Я о крокодилах! Все на защиту несчастных тварей от русского шоу-бизнеса, – скандировала я.
– Да! Ты как всегда в своем репертуаре, Нюта. Такого даже я не мог представить! – раздался вдруг предательски приятный голос за моей спиной. Как и всегда.
– Почему ты всегда прокрадываешься из-за спины? Тебя не учили, что это не вежливо? – не поворачиваясь, спросила я. Все-таки он пришел, как я этого не боялась. Как я этого ни ждала.
– А что мне остается, если с лица к тебе не пробраться. Ты только что не начала ходить в костюме водолаза, чтобы я тебя не узнал.
– Так уж и ты! – возмутилась я, глядя, как Борис с интересом рассматривает мою ковбойскую экипировку. – Мало ли от кого я могу скрываться.
– От Интерпола? – подсказал Гошка.
– Например, – кивнула я, сделав умное лицо. Борис смеялся, правда, одними глазами, но явно смеялся.
– Интересно. Вот уж не думал, что ты связана с мировым спрутом преступности.
– А я и не связана, – утешила его я. – Зачем ты пришел?
– Чтобы все выяснить.
– По-моему, между нами все предельно ясно, – попыталась не поддаться на его сокрушенное, мудрое, излучающее понимание и смирении выражение лица. Он смотрел на меня так, что я почувствовала себя окончательной подлюшкой. Как будто не он, а я ему наврала про жену и развод. Как будто я стремилась втянуть его в бесперспективные и сложные отношения. Впрочем, отчасти так и было. Глядя на него, мне сразу почему-то хотелось его во что-нибудь втянуть.
– Это тебе все предельно ясно! – разозлился Борис. – А мне ужасно хочется выяснить, что же тебе все-таки ясно. Потому что даже не сомневаюсь, что все твои фантазии не имеют к действительности никакого отношения.
– Почему же фантазии? Твоя жена была вполне реальна! – возмутилась я. Волна обиды всколыхнулась с самого дна моей души, куда я до этого так усиленно ее запихивала.
– Я не об этом, – смутился Борис.
– А я – об этом.
– А я о том, что не могу без тебя, – вдруг ни с того ни с сего ляпнул он.
– О-о! – грязненько охнул Славик и вышел из предбанника, чтобы не наблюдать душещипательных сцен, на которые у него была аллергия. Он был сторонником здоровых отношений с моделями, актрисами и статистками, коих у него было несть числа, и коих он любил всем скопом, сразу в целом, не выделяя по отдельности никого. Гошка последовал за ним, а Лера отчалила в магазин за кофе, чтобы вообще не быть ни к чему причастной. Все держали нейтралитет.
– Ты ставишь меня в дурацкое положение, – тихо отвернулась я. Без поддержки руководства я вдруг почувствовала себя как-то неуверенно. Все внутри задрожало, и мне хотелось бы верить, что это от ненависти и обиды. Но, если быть до конца честной, то волнение у меня случилось несколько иного рода. Я вдруг подумала, что вот этого мужчину я так сильно любила и не успела долюбить до конца, отчего в моей душе подозрительно пусто и безжизненно.
– Мы можем просто поговорить? Сколько ты будешь от меня бегать? Я ведь могу поверить в то, что тебе на все наплевать.
– И что? Что будет?
– Тогда я больше не приду. И никогда у нас не будет шанса объясниться, – серьезно сказал он. И вопросительно посмотрел на меня. – Ты этого хочешь?