Фомка пожал плечами, улыбнулся.
— Ну… И правда… — Мама, до этого момента старательно прятавшая блестящие глаза от старика, наконец подняла на него взгляд. — Оставайся, дядь Фома. На чай.
Старик весело разулыбался.
— Ну, раз хозяйка приглашает, так чего бы не остаться?
— Здрасьте!
— Здравствуйте.
— Здрасте, Вера Васильевна!
— Здравствуйте.
Ученики, один за одним вбегавшие в школьные двери, здоровались со стоящей на входе строгой женщиной. Женщина под пятьдесят, одетая в светлую блузку и черную юбку, внимательно наблюдала за тем, как школьники спешат на уроки.
Подражая окружающим, я прошел мимо нее и бросил: «Здравствуйте».
— Здравствуйте, — обратила она ко мне свое грубоватое лицо.
Школа номер девять располагалась в старинном четырехэтажном здании, красным своим фасадом смотревшим на широкий и не огороженный школьный двор.
Субботнее утро было прохладным, солнечным и приятным.
Видя, как детишки маленькими группками топают на занятия, мне просто невестилось, что я снова среди них. Все это: и школьный двор с железными турниками и лесенками, и задорный зов звонка, и веселый рокот детских голосов в школьных коридорах — пробуждало далекие и счастливые воспоминания. Будоражило тем, что я снова могу пережить это поистине беззаботное время. Время, в котором каждая проблема, каждый вызов, что вставал передо мной еще в детстве, с высоты прожитых лет, казались настоящими пустяками.
Детство, с его пустяковыми неурядицами и детскими невзгодами виделось мне одним сплошным отпуском после того, что мне пришлось пережить в зрелости. Когда я с головой окунулся в девяностые а потом и во времена новой России.
Миновав широкий актовый зал, я поднялся на второй этаж, к кабинету номер восемь, в котором мне предстояло присутствовать на первом, чуть ни за сорок лет, школьном уроке. Уроке математики.
Свой класс я нашел быстро. Стоило только глянуть на школьное расписание, весившее на большом стенде, расположившимся над гордым бюстом Ильича, стоящим в окружении советского флага и знамени РСФСР.
Когда я вошел в широкую, полную света аудиторию, шумевшие там одноклассники, почти сразу затихли. Все как один уставились на меня. Я обвел мальчишек и девчонок спокойным взглядом. В ответ видел бесхитростное детское презрение и холод.
По правде сказать, сейчас меня мало волновало отношение одноклассников. Еще вчера, перед сном, я твердо решил, что разберусь в том, что же за «предательство» совершил Вова Медведь. Если он и правда провинился — искуплю его вину. Однако что-то подсказывало мне, что дела обстояли совсем непросто. Чувствовалась во всем этом бойкоте какая-то несправедливость. Она читалась даже в глазах Глеба при нашем с ним последнем разговоре.
Не зная, какое место мне стоит занять, я наугад отправился к парте, за которой в одиночку сидел Глеб.
— Вон, видал какие? — Среди общего бубнёжа услышал я знакомый голос белобрысого Гриши.
— Кл-а-а-а-а-с! — Протянул ему в ответ рыжий Денис.
— Ага. Дядя с Краснодара привез. Я сегодня в них на тренировке играть буду.
У передней парты в кучу сбежались почти все мальчишки класса. Они окружили Гришу, гордо демонстрировавшего всем свои обновки — кеды «Два Мяча». Синяя обувь с белой подошвой и окантовкой шнуровки, носила справа, над пяткой, эмблему с изображением, собственно говоря, мячей и гордой надписью: «Два мяча, сделано в К. Н. Р.».
— И не жалко в них мячик-то пинать? — Опасливо спросил кто-то из мальчишек.
— Мне в них жалко просто ходить! — Гордо заявил Гриша. — А это мне дядя специально для футбола привез. Что б играть удобней было. Мама, конечно, не хотела мне их на поле давать. Говорит, испорчу. Но мы с дядей настояли, что эта обувь моя личная, спортивная, и предназначено только для тренировок.
— Ну кла-а-а-а-а-с, — повторил Денис. — А дай посмотреть?
Мальчик потянулся было к кедам, но Гриша тут же отдернул их.
— Не трогай! Испачкаешь!
— Да я аккуратно, не жадничай!
Пройдя мимо сборища, я без разговоров сел за громоздкую парту с наклонной столешницей. Спрятал портфель на полку, под парту. Краем глаза я видел, как зрачки Глеба испуганно забегали. Он хотел было что-то мне сказать, но не решился. Отвернулся.
— Глеб? — Сказал я полушепотом.
Мальчик пошевелился, и я понял, что он услышал меня, хотя сделал вид, что это не так.
— Я тебе не прошу отвечать мне, — начал я. — Не хочу, чтобы тебя тоже считали предателем. Да только у меня есть к тебе просьба. Мне надо, чтобы после урока ты мне немного помог.