После этого Миллеру разрешили покинуть укрытие. Поручик выбрался первым и теперь наблюдал, как немец неловко продирается сквозь заросли кустарника.
- Странные дела творятся, господин ученый, - крикнул офицер по-немецки, перекрывая грохот канонады. – Я вас ищу, ищу, а вы сами ко мне являетесь. Как говорится, на ловца и зверь бежит. И чего вам не сиделось где-нибудь в Берлине? Проводили бы там испытания своей радиостанции, в спокойной обстановке. Нет ведь, на передовую вас понесло. Так не терпелось увидеть торжество славного немецкого оружия?
Миллер слушал, и глаза его все больше округлялись.
- Кстати, - продолжал поручик, - вот радиостанция, которую вы так самоотверженно разыскиваете.
Он указал на вещмешок, висевший за спиной унтер-офицера.
- Откуда вы меня знаете? – дрожащим голосом спросил немец.
- О, - ответил незнакомец, и улыбка осветила его лицо, - я все о вас знаю. И даже о профессоре Воронове, которого из-за вас убили. А еще я знаю, почему вы здесь.
И предупреждая вопрос, добавил, указывая рукой на солдата:
- Из-за него. Вы ведь желаете что-то ему передать? Я о табакерке, которую вы с собой носите.
Миллер побледнел, губы его задрожали, а выражение глаз и вовсе сделало его похожим на безумца. Он споткнулся, оперся спиной на дерево и стал медленно съезжать по нему к земле.
- Вы, судя по всему, уже давно преследуете меня? – спросил он, опускаясь на корточки.
- Ну вот, - вновь обрадовался офицер, - наконец-то к вам вернулась способность к мышлению. Теперь можно переходить к делу. Итак, кто передал вам табакерку?
- Один знакомый… Вернее, не знакомый даже... Мне рекомендовали его как человека с большими связями в Петербурге. Он проживал на Васильевском острове. Его фамилия – Шульц, и для прикрытия он владел небольшой пивоварней.
Миллер говорил с трудом, словно в горле его что-то застряло. Прокашлявшись, он продолжил:
- Мне было поручено выкрасть бумаги профессора Воронова. Его разработки в области радиосвязи представляли большую ценность: они опережали время. Мне и самому было интересно ознакомиться с ними, поэтому я согласился. После того, как мне это удалось, я обратился к господину Шульцу. Я опасался преследования, но он заверил меня, что все уладит и проблем с вывозом краденных бумаг не возникнет. Он даже проводил меня до поезда и по дороге показал мне небольшую старинную табакерку. Из любопытства я заглянул в нее. Помню, Шульц тогда улыбнулся и произнес: «Я хочу, чтобы она покинула эту дикую и отсталую страну. Ей здесь не место, поэтому отныне она ваша». Я, конечно, стал отказываться, но при этом испытывал необъяснимое желание заполучить этот подарок. Шульц, к моей радости, назвал мои отговорки вздором и не принял их. Вот, собственно, и все.
Поручик слушал внимательно, а солдат, стоявший рядом с ним, судя по всему, вообще не понимал, о чем шла речь.
- Табакерку, - требовательно произнес офицер, протягивая руку. - Я знаю, что она находится при вас.
- Да, конечно, я отдам ее.
Глаза Миллера забегали из стороны в сторону, он засуетился и полез во внутренний карман френча. Повозившись, извлек оттуда небольшой предмет.
- Странно, однако, - задумчиво произнес русский офицер. – А вы не испытываете желания передать ее не мне, а вон тому человеку?
И он вновь показал в сторону стоявшего позади солдата.
- Нет, - растерянно пробормотал Миллер, - переводя взгляд то на одного, то на другого. – Но, если вы желаете…
- Нет, - резко произнес поручик, - дайте ее сюда.
С этими словами он выхватил из руки Миллера табакерку и застыл в изумлении: вместо треугольника на крышке красовался квадрат. «Четвертая вершина, - лихорадочно подумал офицер, и глаза его прищурились. – Выходит, я и Оттон Людвигович ошибались: Федорин не Творец. Тогда кто же он такой, черт возьми?» Времени на раздумья не оставалось. Поблизости разгорался жестокий бой.
- Совсем скоро родится новый ребенок, - словно разговаривая с самим собой, произнес поручик.
- Что вы сказали? – переспросил Миллер и почему-то задрожал.
Не отвечая на его вопрос, тот потребовал:
- Поднимайтесь.
Миллер встал. Ноги его тряслись, и ему как будто не принадлежали. Ему показалось, что на землю внезапно опустились сумерки. Пот струился по его лбу и разъедал глаза. Поручик холодно, не мигая, смотрел на него, а затем быстрым движением вскинул руку, в которой находился пистолет. В голове Миллера мелькнула мысль, окатившая его волной ужаса: «Вот и все». До этого он никогда не задумывался о смерти. Он ощутил, как в груди его прощально и тяжело ухнуло сердце. Но и в это мгновение ему еще не верилось, что прямо сейчас все закончится, и привычный мир, который он знал и так любил, полетит в черную бездну.