-Скорее, табакерка, - предположил тот, не уставая удивляться, с какой легкостью коллега сочиняет версии, - и возможно, очень ценная. – Вот и мотив, к слову, нарисовался – убийство с целью ограбления. Надо будет вдову еще раз допросить, имелось ли в их доме что-нибудь подобное? Красивая, кстати, женщина.
Он выразительно вздохнул. Белозеров тем временем вынул из ящика стола увеличительную линзу и стал рассматривать улику. Никаких особенностей в крупинках табака он не обнаружил. Добрый турецкий табак он распознал бы сразу, но это был, конечно, не он. Егор Прохорович на всякий случай соорудил цигарку и испытал улику в деле. По кабинету поплыл неприятный кисловатый запах.
- Тушите, - закашлялся Белозеров, рукою разгоняя клубы желтоватого дыма.
- Не выше пятого сорта[3], - сделал заключение Егор Прохорович. - Прелая солома и то ароматнее. Зачем подобное хранить в табакерке? Такую гадость я и курам побоялся бы давать[4].
Белозеров улыбнулся.
- Меня не покидает ощущение, - промолвил он, - что этой ночью мы столкнулись не просто с ограблением. Дело тут весьма темное. Следует узнать подробнее о деятельности профессора. Возможно, он имел тайных недоброжелателей в революционной среде, ведь для них всякий талантливый человек, приносящий пользу своему государству, представляет страшную угрозу. Сами подумайте: если жизнь в стране хоть немного улучшится, то поводов лезть на баррикады станет куда меньше.
- Тогда, пишите пропало, - вздохнул Миронов, – дело Воронова заберет Охранка.
– Но, пока этого не случилось, будем работать. Узнайте, что за бумаги находились в похищенном портфеле. Попробуйте собрать данные на иностранца. В общем, Егор Прохорович, готовьтесь - дел предстоит непочатый край.
- Вот то-то и оно, - в сердцах воскликнул тот, - где только время на все сыскать, ума не приложу! Сброда всякого развелось на улицах и что ни день, то вот вам извольте, убийство, а вот, будьте любезны, ограбление.
- Что имеем, то имеем, - печально согласился Белозеров.
- Почему так, Алексей Петрович? – воскликнул Мировнов, и, не дожидаясь ответа, заговорил порывисто и эмоционально: - А я вот вам сейчас доложу. Со всех окраин России едут сюда за копейкой, а ведь тут медом не намазано! Попробуй заработать, когда нет у тебя ни образования, ни специальности. И получить их тоже возможности нет. На заводах всем места не хватает, а если кого и примут на работу, то прежде его научат во всем замечать несправедливость и хаять царскую власть, а уж после – стоять за станком. А по вечерам эти люди видят, как в дворянских особняках вспыхивает свет, начинает громыхать оркестр, к воротам подкатывают кареты, и господа во фраках галантно ведут своих дам на красочный и пышный бал. Как бы работяги ни старались - такой жизни им никогда не узнать. Они всегда на задворках! Они чувствуют обиду и безысходность! Они уверены в том, что их обманули! Вот отсюда мы и получаем рост криминала и забастовочного движения.
Белозеров слушал с угрюмым видом. Разговор ему явно не нравился.
- Вы бы, Егор Прохорович, - хрипло произнес он, - о таких предметах на службе не распространялись. Никогда люди не станут жить одинаково, потому как все разные. Изменить мы с вами ничего не можем, а свою работу делать надобно. Сейчас действительно туго, времени ни на что не хватает. И все же следует радоваться каждому дню и бед вокруг не искать. Они сами нас найдут, и позволения не спросят.
Егор Прохорович, видимо, и так уже выговорился. Он ничего не ответил и лишь с досадой махнул рукой. На некоторое время в кабинете воцарилось молчание.
2
Время замедлилось, оттягивая наступление нового дня. Тянуло вздремнуть, но сыщики не поддавались и думали о чем-то своем, пуская клубы папиросного дыма в сторону открытой форточки. Неспешно раскачивался маятник настенных часов. Малая стрелка перевалили за четыре часа утра.
-Может, он в карты проигрался? – сонным голосом предположил коллега Белозерова. - Вот к нему и явились за долгом? Некоторые жены о подобных грешках супругов и не догадываются. До времени, конечно.
Тут он подумал, что версия дрянная, однако коллега не возражал, и Егор Прохорович стал ее развивать.
– Кредитор для начала хотел запугать профессора. Друг друга они естественно знали. Вызвал Воронова на улицу. Тот прихватил с собой ценную вещицу, ту же табакерку, в надежде с помощью нее откупиться. Но разговор не заладился. Слово за слово и кредитор сорвался, начал горячиться, а в кармане залежался маузер – непорядок. Вот и пустил его в ход.