Та всплеснула руками:
- Да ты что? Да разве ж ты нам в тягость? Живи, живи, сколько надобно.
Светлана усмехнулась:
- Какой вам от меня прок? Вон у меня руки, тонкие, белые, к хозяйству вовсе не приученные. Помощи от меня никакой.
- Ничего, ничего, - затараторила Пелагея Дмитриевна, - научишься, коли захочешь. Не сразу, не всему, но научишься. Да и жизнь наладится, вернется в старое русло. Вот увидишь.
- Хочется надеяться, - вздохнула Светлана Ивановна. – Я сегодня хочу сходить в усадьбу.
Пелагея Дмитриевна охнула, и тут же прихлопнула рот ладонью. Замотала головой, предостерегая:
- Не ходи, дочка, убьют. Только ведь отца схоронила. Народ-то ведь совсем ополоумел.
- Пойду, - твердо сказала Светлана Ивановна. – Хочу дом свой повидать. А после решу, что дальше делать.
Пелагея Дмитриевна подошла к ней, по-матерински обняла. В глазах ее дрожали слезы. Ей было жаль и Светлану Ивановну, и себя, и всю горькую бабью долю. Она словно предчувствовала, что скоро земля-матушка впитает еще немало женских слез.
- Ну что ж, сходи, - тихо молвила она. – Только будь осторожна.
Они вернулись в дом и стали вместе хлопотать у печи. Даже кот по имени Васька принялся изо всех сил помогать им, путаясь под ногами.
- А ну иди отсюда, бездельник! Кши! - прикрикнула на него Пелагея Дмитриевна, и оттолкнула кота в сторону.
Тот, взглянув на нее с упреком, не спеша и с достоинством проследовал в сторону окна. Там он еще раз оглянулся на хозяйку, сладко зевнул и улегся спать на лавку.
Вскоре вся семья Мироновых собралась вокруг стола. Прочитали молитву, покрестились на образа, после чего немногословно позавтракали. Через полчаса Светлана вернулась в свою комнату, посмотрелась напоследок в зеркало и, надев шляпку, вышла во двор. Чувства ее перемешались, и она старалась ни о чем не думать. Что-то болело и ныло там, где подобно птице, трепыхалось ее сердце, заключенное в грудную клетку. Она шла по безлюдной дороге и весна, всегда делившая с ней свое безудержное стремление к жизни, свой полет, лежала теперь со сломанными крыльями в черном колодце ее души.
Дом, в котором она родилась и выросла, медленно показывался из-за холма. Светлана Ивановна неотрывно смотрела на него и на несколько секунд почувствовала, как сердце ее сжалось и больше уже не желало биться. «Что же они с тобой сделали, милый?» - подумала она, молитвенно обращаясь к родному дому, смотревшему на нее обгоревшими глазницами окон и закопченными стенами. Амбар, хлев, конюшня – все обратилось в горы пепла и мусора. Вишневый сад порублен, беседки и скамейки вырваны из земли. «Что же они с тобой сделали?» - спросила она сад, который так и не успел зацвести. По ступеням она стала подниматься к черному проему, который служил когда-то парадным входом. Ей вдруг показалось, будто кто-то окликнул ее, но оборачиваться она не стала. Под ногами хрустело битое стекло и крошились куски штукатурки. Неподалеку две деревенские бабы сочувственно смотрели в ее сторону и о чем-то тихо переговаривались. Светлана Ивановна не обратила на них никакого внимания.
В гостиной царил хаос. Мебель, картины, фортепиано - все было разгромлено и порублено топорами. «Что же они с тобой сделали?» - спросила она сама себя. И тут кто-то легонько коснулся ее плеча. Она медленно обернулась. Перед ней стоял Алексей Петрович Белозеров.
- Здравствуйте, Светлана Ивановна.
- Вы? – тихо промолвила женщина.
- Я, - ответил он.
Она долго смотрела на него и молчала. В ее глазах дрожали слезы.
- Зачем вы здесь? – наконец, произнесла она.
Белозеров грустно улыбнулся:
- Помнится когда-то, наверное, в прошлой жизни, вы приглашали меня в гости и я обещал прийти. Я стараюсь держать свои обещания.
Она посмотрела на него тем взглядом, от которого у Белозерова, как и много лет назад, по телу побежали мурашки, а сердце стало биться быстрее.
- Ах да, - промолвила она, устало улыбнувшись, - вы же тогда не стали уточнять дату своего визита. Хорошо, что он случился сейчас, а не через двадцать лет. Тогда это выглядело бы как встреча двух выживших из ума стариков.
- Да, - улыбнулся Алексей Петрович. – Поэтому я и решил больше не медлить.
Она горько усмехнулась и, повернувшись на каблуках, прошла на середину помещения, служившего когда-то гостиной.
- Видите, - воскликнула она, - что стало с моей жизнью? Она превратилась в груду мусора и камней. Вы избрали не самое удачное время для романтического свидания, Алексей Петрович. Наверное, что-то случилось, раз вы здесь. Иначе, зачем отступать от своего принципа – жить так, как удобно именно вам?
Она повернулась, склонив голову немного набок, и ее глаза метнули в него острые колючки.