Теперь она тоже стояла среди провожающих и лицо ее казалось бесстрастным. Йохан долго держал Штефана за руку и упрашивал остаться.
- Мы еще встретимся, - утешал его Штефан, - вот увидишь. Пройдет немного времени и ты, а может и я, обязательно навестим друг друга. Но лучше ты… Познакомишься с моим сыном, Алексеем, побегаешь с ним по нашим просторам.
- Правда? – воскликнул Йохан, держа его за руку и прижимаясь к ней щекой. – Пообещай!
- Обещаю.
Барон выглядел расстроенным, но вида старался не подавать. Он улыбнулся Штефану, обнял его и на прощанье сказал:
- Ты очень хороший человек. Желаю тебе и твоим родным счастья.
- А я благодарю вас, что уберегли меня от смерти в лагере. Я никогда вас не забуду. Прощайте.
Повернувшись, он быстро пошел прочь. Просохшая на солнце дорога песнями птиц манила его на Восток. Пройдя с полверсты, Штефан обернулся, чтобы последний раз в жизни взглянуть на усадьбу барона. Провожавшие его люди разошлись, и только чья-то одинокая фигура продолжала стоять у дороги. Возможно, он ошибался, но ему показалось, что это была Хильда.
Вздохнув, Штефан пошел дальше.
Вскоре, обгоняя его, высоко в небе пролетела журавлиная стая.
- Домой родимые, - радостно прошептал Штефан, провожая ее взглядом. – Пора домой.
3
Пересекая Германию пешком, Штефан во всем видел тяжелый и безрадостный отпечаток войны. Для каких целей она начиналась? Принесла ли она кому-то счастье? Деревни и хутора стояли опустошенными, повсюду царили нищета и голод. Не мычали коровы, не блеяли овцы и даже крик петуха стал теперь редким и желанным вестником наступающего утра. Война выжала из немецкого народа все, что только могла. У околиц местные жители провожали Штефана угрюмыми и подозрительными взглядами, и он, опасаясь их озлобленности, стал держаться подальше, обходя селения стороной. Тянулись дни, а он все шел и шел по пыльным дорогам навстречу теплому весеннему солнцу. Его заплечный мешок заметно исхудал и без того скудный рацион питания пришлось сократить. Постоянные недоедания уже давали о себе знать. Он сильно осунулся и стал быстрее уставать. Спал там, где его заставала ночь. Воду из ручьев и озер набирал в подаренную бароном Майером алюминиевую флягу. От дождя укрывался под кронами деревьев, одежду сушил на солнце или у костра, и вновь продолжал путь. Россия, так давно покинутая им не по собственной воле, медленно, но неуклонно приближалась.
Продукты вскоре стали походить к концу и надо было что-то придумывать. На дне мешка оставалась только пара сухарей и одна картофелина. Штефан не прикасался к ним до последнего, но вскоре соблазн оказался настолько велик, что он не выдержал. Последний оставшийся сухарь он долго обсасывал, стараясь продлить его вкус как можно дольше. Следующие несколько дней он питался всем, что попадалось под руку - листьями, грибами и брюквой, но мучения от этого только усиливались и вскоре он еле передвигал ноги. Разум его начал мутиться. Иногда Штефан переставал понимать, куда и зачем идет. Все его мысли были только о еде. И вот однажды он подошел к небольшой деревне.
Ноги сами довели его до какого-то сарая. Он заглянул через плетень в окошко и сразу увидел то, о чем мог только мечтать – несколько кур, мирно дремлющих на деревянном насесте. На полу, среди разбросанных пучков соломы, виднелся краешек жестяного блюдца, в которое было насыпано зерно. Людей во дворе не было и Штефан, заметив, что дверь сарая заперта лишь на деревянную вертушку, собрался лезть через плетень. Единственное, о чем он в тот момент думал: это как свернуть шею первой попавшейся курице, а затем полакомиться ею в укромном месте.
«В кого же я превратился? – вдруг с горечью подумал он. – В вора, готового без спроса взять чужое? А если отец узнает? Нет, лучше умереть, чем так осрамиться».
Он сполз по ограде на землю, и долгое время сидел, уставившись перед собой. Небо над головой темнело, посыпая себя звездами.
«Нужно продержаться до завтрашнего утра, - подумал он. – А там посмотрим».
После этих мыслей Штефану сделалось как будто легче, и вскоре он забылся крепким сном. Сколько прошло времени, он не знал, но проснулся он оттого, что кто-то сильно тряс его за плечо.
- Эй, очнись! Ауфвахен![3]