- Алексей Петрович, - с улыбкой сказал она, - вы прямо как ребенок.
- Истину глаголешь, дитя, - воскликнул он радостно и, поставив чемодан на перрон, кинулся ее обнимать: - Как доехала?
- Можно сказать, неплохо. - И тут же зашептала ему прямо в ухо: – Это правда, что вчера большевики захватили власть и арестовали Временное Правительство?
Алексей Петрович поморщился:
- А как же. Но ты не принимай близко к сердцу. Завтра все вновь может поменяться.
- Опять Керенский?
- Что ты, – зашипел на дочь Белозеров. – Однажды этот мерзавец заявил: «Когда вы усомнитесь во мне – убейте меня». Так вот, лично я уже давно в нем усомнился.
Пока они шли по перрону, их несколько раз грубо толкнули и даже обругали, но они старались не обращать на это внимание. Два растрепанных матроса, заметив их, принялись рассматривать Евдокию, поблескивая сальными взглядами и гнусно ухмыляясь. Белозеров хотел подойти к ним и сделать замечание, но дочь его остановила. С некоторым облегчением они вырвались из вокзальной суеты и сели в пролетку.
- Какое хамство, - гневно воскликнула Евдокия, только теперь давая волю чувствам. – Вы видели, папа? Они смотрели на меня, как на публичную женщину.
Алексей Петрович тоже кипел, но больше от чувства бессилия.
- Теперь многое стало дозволено, - сдеражанно произнес он. – Воспитанность и соблюдение приличий стали считаться пережитками прошлого, следовательно, достойны порицания и насмешек.
- Но как же без прошлого? Разве можно вырастить дерево без корней?
Алексей Петрович усмехнулся:
- Я так не считаю, но уже год прошел, как я перестал чему-либо удивляться. Деревья без корней и дома без фундамента – это вполне отвечает духу всякой революции.
Она взглянула на него печальными глазами и улыбнулась. До квартиры Алексея Петровича доехали быстро, хотя на улицах царила суета и пару раз им пришлось пропускать толпы вооруженных солдат и матросов. По пути Белозеров рассказал, что совсем недавно обвенчался.
- Правда? – обрадовалась Евдокия.
- Да.
- И кто же она?
- Приедешь, узнаешь. Уверен, вы подружитесь.
Светлана Ивановна встретила их пирогами и чаем. Она с большим вниманием и заботой отнеслась к Евдокии, и вскоре стало казаться, что обе женщины знают друг друга многие годы. После обеда, гостья переоделась и немного поспала. Дорога сильно измотала ее. Когда же она проснулась, Алексей Петрович вновь позвал ее к столу.
- Я не случайно просил тебя приехать, Евдокия, - заговорил он. – Ты сама видишь, что сейчас происходит. Большевики очень опасны. Они не остановятся ни перед чем для достижения своих целей, а их главная задача – это разрушить до основания все старое. Эти люди долгие годы провели в подполье и в их душах нет ничего, кроме ненависти. Ненависти к миру, сделавшему их изгоями. И они будут мстить.
- Но может быть Ленин сумеет, наконец, навести в стране порядок? Вы же сами видите, папенька, что натворили все эти Львовы и Керенские!
- Большевики еще хуже. Они наврут с три короба, лишь бы им дали шанс подняться с колен. Власть – вот что им нужно. Она позволит им приступить к реализации самых безумных и утопических идей. Все их обещания– пустой звук. Они кричат о равенстве, но это то же, что сделать всех людей одного роста и, если от природы я выше других, мне просто снесут голову. Они кричат о братстве, но о братстве тех, кто одной крови с ними. Всех остальных – к стенке.
- Может вы преувеличиваете, папенька?
- Хотелось бы, но ты сама посуди, Евдокия - Временное Правительство во всем уступало требованиям бунтующих масс, но как бы оно не старалось, в нем всегда видели врага и винили во всех неудачах. Я, ты, Светлана Ивановна – чтобы бы мы не делали, большевики всегда будут считать нас врагами, буржуями и контрой, потому что мы не такие, как они.
Тут Алексей Петрович запнулся и попросил стакан воды. Светлана Ивановна сходила на кухню. На некоторое время в комнате повисло тягостное молчание. Было слышно, как на стене тикают часы. Давно Белозерову не было так тяжело говорить, но время утекало, и он заставил себя произнести главное.
- Евдокия, - тихо произнес он. – Я думаю, нам всем надо на время уехать из страны. Именно поэтому я и позвал тебя. В такие времена мы должны держаться вместе, как одна семья.
Дочь нахмурила брови.
- Я никуда не поеду, - спокойно, но твердо сказала она. – Как я могу оставить бабушку и дедушку одних? Нет, папенька, это исключено. Я никогда не прощу себе, если с ними что-нибудь случится.
Белозеров знал, что именно так она и ответит. Иначе и быть не могло. Но она его дочь и его сердце разрывалось от переживаний за ее дальнейшую судьбу. Он так много лет ее не знал, и вот, наконец, она рядом и он желал ее спасти, но она не принимала его помощи. Понимая, что бессилен переубедить ее, он все же попытался еще раз, но аргументы не подействовали. Евдокия уперлась и стояла на своем.