- Тихо, - шикнул на него товарищ, – место для разговора ты выбрал неподходящее. Потерпи, Степан. Все рано или поздно разрешится.
Договорить он не успел, потому что вдали раздались ружейные выстрелы. Стекло со звоном раскололось и вылетело из оконной рамы, впуская в натопленную избу шум дождя и волны сырого воздуха. Пуля ударилась в портрет Ленина и, пробив его, смачно впечаталась в деревянную стену.
- Белые! – раздался вдалеке истошный крик, и все во дворе ожило, задвигалось.
Теперь стрельба доносилась отовсюду. Земля задрожала от топота ног и конских копыт.
Бух! - пол и стены содрогнулись от разрыва орудийного снаряда.
Дверь в комнату командира, ржаво взвизгнув на петлях, распахнулась. Сам он, не спавший двое суток после дерзкой вылазки в тыл белогвардейцев, возник в проеме, на ходу застегивая гимнастерку и портупею. Лицо его выглядело помятым, но глаза уже горели лихорадочным блеском.
- Где начальник штаба? – закричал он.
- Только что тут был, - ответил Степан.
- Все бумаги собрать и держать при себе, - распорядился он и, вызвав часового, приказал ему отыскать Лихачева.
Степан тут же принялся засовывать документы в папку, а в это время начальник штаба объявился сам. Он вымок до нитки и тяжело дышал. Сказал, что под ним убили коня и ему пришлось немного пробежаться.
- Сколько их? – коротко спросил его Воронов.
Бух! - взрыв снаряда прервал его, а оставшиеся стекла жалобно зазвенели в рамах.
- Много, - ответил тот. – Сотен пять-шесть. Идут наметом[2]. Если задержимся, они окружат село. Надо уходить и немедленно.
Воронов ничего не ответил и выскочил на улицу. Ему подвели коня, и он тут же вскочил в седло.
- Потапов, бери пятьдесят самых лучших бойцов - прикроешь отступление отряда. Если окружат, прорывайтесь в направлении на Кузьмину Гать. Будем вас ожидать в условленном месте. Остальные, за мной!
Тем временем Степан и Игнат тоже выскочили на улицу, но про них будто все забыли.
- Вот-те на! – удивленно воскликнул Игнат, видя, как последние бойцы отряда скрываются за серой пеленой дождя. - И куда нам теперь деваться?
Звуки боя приближались.
- Дуй к оврагу, - скомандовал Степан.
Они побежали. Дождь полил так плотно, что избы сделались едва различимы в накрывшей их темноте. Под сапогами, вязнущими в грязи и лужах, громко хлюпало и Степан, поскользнувшись на мокрой траве, грохнулся на землю. Папка с документами выскользнула из его рук, и все бумаги высыпались под холодные струи дождя. За несколько мгновений они превратились в мокрую и грязную кашу.
- Брось, - крикнул ему Игнат, но Степан кинулся собирать документы и пихать их обратно в папку.
Стрельба и крики усилились. Степан вдруг увидел, как из толщи воды образовался темный силуэт всадника, и топот конских копыт на несколько мгновений заглушил шум ливня. Что-то зловещее и беспощадное таилось в этой темнеющей фигуре в высокой меховой шапке, вынырнувшей из темноты, словно из преисподней. «Нет!» - закричал кто-то внутри Степана, когда на его глазах голова Игната с хрустом отделилась от тела и с глухим ударом шлепнулась возле грязной лужи. Ему захотелось умереть вместе с ним, но мысль о папке с документами тут же отрезвила его замутненное сознание. Всадник на некоторое время вновь исчез и Степан рванул в сторону оврага. За спиной послышался конский топот. Он приближался, становясь все сильнее и сильнее. Степану уже чудилось на затылке чье-то дыхание , он зажмурился, ожидая смертоносного сабельного удара, когда ноги его соскользнули и полетели впереди его тела. Мир закружился перед глазами словно карусель. Он и сам не заметил, в какой момент потерял сознание…
Очнулся он на дне оврага. Дождь закончился. Смеркалось. Все его лицо, руки и ноги были покрыты синяками и исхлестаны в кровь. Тело знобило. Одежда, насквозь сырая, холодила кости и внутренности. Степан застонал и попробовал пошевелиться. Это ему удалось. Осмотревшись, он увидел разбухшую папку с документами. Она лежала в луже, потемневшей от вытекших со страниц чернил, и больше походила на тряпку. Вряд ли хоть один из документов сохранился, но Степан заставил себя подняться и переложить ее на пригорок. Потом он вспомнил про Игната и слезы потекли по его лицу, оставляя на щеках грязные потеки. Сколько он пролежал в овраге, он не знал. Земля и стылый воздух вытянули из его тела все тепло. Его зубы стучали так, что могли перекусить язык, которого он почти не чувствовал. Иногда ему казалось, что этот стук могут услышать белые и тогда он зажимал рот деревянной ладонью. Надо было что-то делать, и он принялся стягивать с себя мокрую одежду и обувь, но они, словно издеваясь над ним, липли к телу и никак не желали слезать. Наконец ему удалось раздеться и все хорошенько выжать. Встряхнув рубаху и штаны, он вновь надел их на голое тело. Соприкосновение кожи с влажной тканью было неприятным и Степана даже передернуло, но вскоре он как будто немного согрелся, вспомнив, как однажды возвращался с рыбалки и попал под сильный дождь, устроивший ему судьбоносную встречу с женой. Как она там сейчас? Как сын, Алексей? Как родители?