- Валяйте, - небрежно сказал главный. – У вас десять секунд.
Светлана Ивановна сидела на полу, прикрывшись краем одеяла. По ее щекам текли слезы, а плечи сотрясались от беззвучных рыданий.
- Не надо, не плачь, - ласково произнес Алексей Петрович и прижал ее голову к своей груди. – Я не люблю, когда ты плачешь. Жди, я скоро вернусь.
Она крепко обхватила его, пытаясь удержать подольше, но он аккуратно освободился из ее объятий и вышел, сопровождаемый конвоирами. Входная дверь хлопнула и в квартире настала мертвая тишина.
- Я буду ждать сколько понадобится,- сквозь слезы прошептала Светлана
2
В помещении было прохладно и темно. Массивные серые стены давили своей тяжестью на любого, кто входил сюда, заставляя невольно пригибаться и с опаской посматривать на потолок. Напротив двери, у самой стены, находился стол, за которым сидел человек в военной форме, но без знаков различий. У него были коротко остриженные волосы и гладко выбритое лицо с жесткими складками возле губ. Он много курил и стряхивал пепел в массивную стеклянную пепельницу, стоявшую у него под правой рукой. Слева от него находилась настольная лампа, свет от которой падал так, что лицо человека находилось в тени. Иногда он что-то записывал, макая в чернильницу перьевую ручку. Перед ним находился табурет, и он пока пустовал. Но не долго… В тяжелую, обитую железом дверь, постучали:
- Разрешите? – раздалось оттуда. – Вот, привели, как приказывали.
Послышался глухой толчок в спину и в помещение влетел Белозеров. Ему с трудом удалось устоять на ногах.
Человек за столом поднял на вошедших водянистые глаза, какое-то время помолчал, после чего сказал:
- Хорошо. Вы пока свободны, товарищ Атабеков.
После того, как дверь закрылась, он взял графин, налил в граненый стакан воды и выпил. Теперь его жабьи глаза внимательно рассматривали Белозерова.
- Что же вы стоите? – бесцветным голосом произнес он, словно опомнившись. – Ай-ай-ай, какая оплошность с моей стороны. Присаживайтесь. - Тут он посмотрел на листок, лежащий перед ним и пробежавшись по нему глазами, добавил: - Алексей Петрович. Ведь так вас величают?
- Да, - ответил Белозеров и присел на табурет, - как я могу к вам обращаться?
- О, пока ко мне обращаться вовсе не обязательно. Кстати, кто это вас так отделал?
Он показал глазами на распухшую челюсть Белозерова и не сдержал умильной улыбки.
- Это я сам, - ответил Алексей Петрович, - поскользнулся и неудачно ударился о перила.
- Понимаю, - посочувствовал ему человек с жабьими глазами, выдвинул ящик стола и достал оттуда носовой платок. Затем подался вперед, и Белозеров увидел его лицо при свете лампы, и лицо это ему очень не понравилось.
- Вытритесь, - попросил он, протягивая платок Белозерову: - Прежде, чем перейти к существу вопроса, я хотел бы спросить вас о Егоре Прохоровиче Миронове. Вам известно, где он сейчас находится?
Алексей Петрович и сам бы хотел сейчас узнать о судьбе бывшего коллеги по уголовному сыску. Месяц назад чета Мироновых собралась навестить своих родных в Тверской губернии, и с тех пор от них не было ни слуху, ни духу. Белозеров отговаривал их от поездки, но Егор Прохорович очень переживал за судьбу своих родных, находящихся в самой гуще деревенской анархии, в которой земля силой отбиралась крестьянами и делилась согласно их собственных представлений о справедливости. Ладно бы, если так, но все это сопровождалось погромами, поджогами и убийствами. Поэтому на вопрос следователя Белозеров ответил честно:
- Не знаю.
- Ну что ж, я вас понимаю, - ласково промурлыкал тот и закурил новую папиросу. – Не хотите выдавать боевого товарища. Что ж, оставим это на потом. Вы, наверняка, догадываетесь, зачем мы вас пригласили?
- Приблизительно, - устало ответил Алексей Петрович.
«Лучше бы сразу к стенке поставили», - подумал он.
- Я предлагаю вам работу, - произнес следователь, и заметив мелькнувшее на лице Белозерова удивление, улыбнулся и некоторое время помолчал. - Видите ли, сейчас трудно отыскать хороших специалистов. Как там в одной книжице написано – много званных, но мало избранных? Так вот, я предлагаю вам служение делу трудового народа и революции. Власть, как вы знаете находится в наших руках, и тот, кто не желает ее признавать, ставит себя вне закона и не заслуживает милосердия.