- Тут вы, конечно, правы, - нехотя согласился Белозеров.
Следователь шутливо погрозил Белозерову пальцем.
- Как же с вами сложно, Алексей Петрович, в любом вопросе вы желаете докопаться до сути. С этими, - он кивнул на дверь, видимо имея в виду Атабекова и его помощников, - гораздо проще. Достаточно нескольких понятных лозунгов, нескольких обещаний, иногда револьвера, приставленного к затылку, и они уже готовы рвать глотки за новую власть.
Он откинулся на стуле и посмотрел в потолок.
- Я надеюсь, когда вы вступите в наши ряды, мы больше не станем возвращаться к этому вопросу.
- Но что вы станете делать со всей этой необузданной людской массой, со всей этой ненавистью? Ведь с ее помощью можно только разрушать. Как же вы сумеете поднять страну, отойти от политики насилия и приступить к созиданию?
- О, вы уже и в будущее хотите заглянуть, уважаемый Алексей Петрович. Что же, скажу вам, но только по секрету. - Тут следователь вновь подался вперед и даже привстал, нависнув над столом: - Сначала мы направим эту ненависть против наших врагов. За это время наберемся сил и окрепнем. А когда все это зверье исполнит свою роль, - тут он посмотрел на дверь, - мы от него избавимся. Ну а пока, надо же кому-то выполнять грязную работу, Алексей Петрович? Что делают со старым домом? Сначала его сносят, а уж затем строят новый, чистый, светлый, для людей. И вам тоже найдется в нем достойная комнатушка. Так что соглашайтесь, голубчик, другого шанса у вас не будет.
С последними словами следователь опустился на стул, и тот под ним жалобно скрипнул.
- У меня есть время подумать? – устало спросил Белозеров.
- Да, конечно. Но… на это я дам вам не более суток. Советую вам подумать хорошенько! Заметьте, я разговариваю с вами не с позиции силы. Что бы кто не думал, мы тоже люди. Ну не с Луны же мы прилетели?
Следователь вновь улыбнулся, но от этой улыбки на душе у Белозерова заскребли кошки. Он попытался представить себе гордый облик человека будущего, ничего уже не знавшего о всей этой грязной пене, безумии и средневековой жестокости, благодаря которым он явился на свет. В его воображении нарисовался улыбчивый молодой парень с открытым лицом, изумрудными глазами, устремленными в высь, и русыми волосами, которыми играл теплый ветер. «Нет, милый, - отчего-то подумал Алексей Петрович, - за грехи отцов тебя тоже изгонят из Эдемского сада».
- Благодарю вас, я оценил, - сдержанно произнес он вслух. – Я могу идти?
- Помилуйте, - радостно воскликнул следователь. - Разве я вас держу?
- Благодарю, - повторил Белозеров, не особо веря, что его так просто отпустят. «Он играет со мной, как кошка с мышью» - подумал он. Следователь тем временем нажал на кнопку, помещение огласил резкий звонок и дверь через секунду отворилась. Вошел Атабеков.
- Товарищ Белозеров, подождите пока в коридоре.
Алексей Петрович, готовый в любой момент принять удар или пулю, медленно поднялся и направился к выходу.
- Подойдите, товарищ Атабеков, - сухо позвал следователь и жестом руки показал, чтобы он прикрыл за собой дверь.
Черты его лица приобрели твердость гранита, и когда Атабеков приблизился к столу, то услышал следующее: «Установите за Белозеровым круглосуточное наблюдение и в случае попытки совершения побега, убейте на месте».
- А если он с бабой своей побежит? – спросил Атабеков.
- Кто бы с ним не находился - убейте всех. Свидетели нам ни к чему. Устройте все так, будто он подвергся нападению банды грабителей. Думаю, многие сейчас желали бы свести счеты с этим царским сыщиком. Вам все понятно, товарищ Атабеков?
Тот ухмыльнулся:
- И дураку понятно.
- Вот и славно, - заключил следователь, закуривая очередную папиросу и склоняясь над бумагами, - вы можете идти.
Когда дверь закрылась, он поднял вслед Атабекову свои водянистые глаза и процедил сквозь зубы:
- Мразь.
3
Едва Алексей Петрович переступил порог своей квартиры, как оказался в объятиях супруги. Издав приглушенный вопль, она вцепилась в него, как в саму жизнь. За те бесконечные пять часов, что муж провел в застенках ЧК[2], она выплакала все слезы. Какое-то время они стояли в коридоре, обнявшись так, как не обнимались никогда в жизни. Они чувствовали тепло, исходящее друг от друга, и слышали, как бьются в тишине их сердца.