Алексей Иванович исподлобья взглянул на сына. Некоторое время молчал, но что-то уже дрогнуло внутри него. Степан знал, как быстро он заводится и так же быстро остывает, часто жалея о сорвавшихся в горячке словах.
-Добро, - произнес Алексей Иванович и натянул вожжи.
[1] Вид полушубка.
[2] ¼ копейки.
[3] Телега.
[4] Общее название неглубоких (до нескольких метров) линейно вытянутых понижений рельефа с мягкими пологими склонами.
[5] Участок леса.
[6] Мокшан - поселок городского типа в Пензенской области. В то время уездный город.
[7] Тут я обязан сделать небольшое пояснение. Дело в том, что далеко не всем так хорошо жилось в русских деревнях. Были села бедные, были побогаче, но большинство крестьянских семей того времени имели во многом крайнюю нужду и постоянно голодали. Забитые отупляющей и беспросветной жизнью, бесправные и угнетаемые со всех сторон, малограмотные в основной своей массе, они все еще таскали лапти, а то и вовсе ходили босиком, жили под соломенными крышами и пахали свои жалкие клочки земли деревянной сохой. Скоро это приведет к печальным последствиям, пока же нить моего повествования потянется только через благополучные семьи Степана и Христины.
[8] От слов «страдать, страдание». Время от начала посевной до окончания уборки урожая.
Часть 1. Глава 5. История профессора
…На первых порах молодому Попову поручали регулировать напряжение динамомашины, служившей для освещения одного из садов Петербурга. Роль вольтметра исполнял мальчишка, смотревший на фонари: если свет становился, по его мнению, более тусклым, чем следовало, он орал Попову страшным голосом: «Поддай!» …
…Летом 1896 года А.С.Попову сообщили о том, что некий итальянец Гульельмо Маркони получил в Лондоне патент на «Способ передачи электрических импульсов и сигналов и аппарат для этого». Ничего о схеме работы выяснить не удалось, хитрый итальянец прятал свое устройство в черные ящики. И только через год стало известно, что аппарат Маркони не что иное, как близнец радиоприемника Попова…
Из истории радио.
1
Ночь, в которую убили профессора Воронова, едва успела смениться утром, как обнаружилось еще одно тело. Оно изрядно окоченело и представляло собой жуткое зрелище. Молодой человек лежал лицом вниз в луже собственной крови, а в его горле зияла глубокая рана. Когда тело перевернули, на сыщиков уставились остекленевшие глаза, в которых выражался весь ужас и муки несчастного. Даже доктор, прибывший для медицинского освидетельствования, некоторое время смотрел на него с сочувствием.
О данном происшествии немедленно доложили в управление полиции города. Убитого доставили куда следует. В целях установления личности провели фотосъемку, для чего тело покойного переодели, причесали и усадили на стул, привязав веревками. Чтобы глаза не выглядели тусклыми, в зрачки закапали глицерин. Вскоре фотографии были готовы и их раздали городовым. На карточках убитый выглядел как живой.
Миновала неделя, за ней еще одна, а подозреваемых в деле Воронова по-прежнему не находилось. Белозеров, как и обещал, отправился болеть к себе на квартиру, поэтому Егор Прохорович на повторный осмотр места преступления поехал один. Впрочем, новых улик это не добавило. Зато допрос вдовы подтвердил некоторые предположения сыщиков. Лариса Николаевна вспомнила, что супруг, помимо некоторых странностей, имел еще одну – хранил маленькую табакерку, которую, с его слов, привез из очередной служебной командировки. В 1906 году он возглавлял группу инженеров, в задачу которых входило развертывание экспериментальной радиостанции на Дальнем Востоке. Про табакерку профессор рассказывать не хотел. Упомянул лишь, что ему кто-то ее подарил, а кто и зачем – непонятно. Данный предмет (вдова описала его Егору Прохоровичу во всех подробностях), имел обыкновение находиться на его столе в кабинете, но последние полгода женщина перестала его замечать. А вскоре и вовсе о нем забыла.
Записав показания, Егор Прохорович поинтересовался:
- Как вы поняли, что это именно табакерка, а не шкатулка для украшений?
- Открыть я ее не сумела, но от нее пахло дешевыми папиросами, - ответила женщина.
- Как это – не сумели открыть? – изумился следователь.
- Не знаю, - пожав плечами, ответила Лариса Николаевна, - это мог сделать только Дмитрий Афанасьевич. У табакерки имелся некий секрет, но я не настаивала, чтобы супруг о нем рассказывал. Я вообще старалась не вмешиваться в дела, связанные с его работой, потому что ничего в них не смыслила. А эта маленькая табакерка, как мне показалось, имела к ним непосредственное отношение.