Из кабинета начальника отделения он вышел с хмурым лицом.
- Слушайте, Алексей Петрович, - попытался его утешить Егор Прохорович, - поезжайте к моим родителям, в Тверскую губернию. И они будут рады дорогому гостю, и вы от городских стен отдохнете. Езжайте, говорю вам. Там и дела все обдумаете. Со стороны-то оно виднее бывает. Заодно и весточку от меня передадите, и гостинцев каких.
«А что, - подумал Белозеров, - может, и правду глаголет Миронов? Неудобно, вот только, к незнакомым людям на проживание являться».
Поделившись своими опасениями, он тут же был заверен, что они напрасны. Стариков он ничем не стеснит, а наоборот обрадует, потому как он, Егор Прохорович, много им хорошего про Белозерова рассказывал. А раз так, то получается, что заочно они уже знакомы. Против таких аргументов сыщик спорить не решился.
- Ну тогда, Алексей Петрович, я к вам сегодня забегу на квартирку, не против? – обрадовался Миронов: - Письмецо вот только настрочу и посылочку укомплектую. Да не переживайте, - засмеялся он, увидев, как Белозеров вздохнул, услышав о посылке, - много места в чемодане она не займет.
За два дня до отправления сыщик купил билет на поезд до Лихославля. Оттуда ему предстояло добраться до Ржева, а дальше – уже на извозчике. В общем, путешествие обещало быть интересным. Егор Прохорович пожелал проводить коллегу на вокзал, но Алексей Петрович от сей любезности отказался.
- Вы лучше телеграмму родителям пошлите,- попросил он. - Предупредите о моем приезде.
- Всенепременно дам, Алексей Петрович, - заверил Егор Прохорович.
И вот наступил тот день, когда Белозеров вышел из дома с большим чемоданом, поймал пролетку и отправился на Николаевский вокзал. По пути, следуя старой привычке, подмечал всех, кто встречался на пути, включая пассажиров конок и трамваев, и, обнаружив знакомые черты, извлекал из памяти все, что могло касаться данного лица. В этот раз, проезжая по Миргородской улице, он встретился взглядом с прилично одетым молодым человеком. Белозеров отметил его модные штиблеты, идеально сшитый по фигуре костюм-тройку и сорочку цвета брызг шампанского с бабочкой в красный горошек. В руке молодой человек держал шляпу-котелок. Он стоял, небрежно привалившись к фонарному столбу, но во взгляде его читалось напряжение и предельная сосредоточенность. И еще этот взгляд неотступно следовал за Белозеровым. Это весьма озадачило сыщика. «Не покушение ли на меня готовят? – усмехнулся он про себя и тут же оттолкнул эту мысль. – Убийца уж больно холеный и одет, словно на парад. За что мне, простому сыщику, такая честь?» Ему вспомнились слова смертельно раненого Петра Столыпина, после того как террорист Богров выпустил в него две пули из браунинга: «Этот человек ужасно был жалок, когда бледный, согнувшийся подходил ко мне». К слову сказать, для Белозерова Столыпин являлся чем-то вроде иконы.
У сыщика врагов и впрямь хватало. Два раза ему каким-то чудом удавалось избежать, казалось бы, неминуемой смерти. Сначала в него стрелял сотрудник одной юридической конторы, когда Белозеров приехал допросить его на предмет сотрудничества с подпольем эсеров[1]. Револьвер, к счастью, дал осечку, и сыщику удалось скрутить негодяя. Второй раз его пытались зарезать в переулке и, если бы не толстая записная книжка, которая лежала во внутреннем кармане его пиджака, все могло бы закончиться печально. Лезвие пробило несколько слоев бумаги, после чего скользнуло вбок и поранило ребра. Убийца намеревался ударить еще раз, но Белозеров успел схватить вооруженную руку и всем телом на ней повиснуть. Преступник пытался освободиться. Он протащил сыщика на четыре сажени, прежде чем Белозеров, не имея более сил сопротивляться, оттолкнул от себя вооруженную руку и упал на землю. Тут бы и настал ему конец, но убийца и сам подустал, к тому же борьба наделала много шума. Он не стал добивать сыщика и бросился бежать (поймать его так и не сумели).
Тем временем пролетка благополучно миновала место, где стоял незнакомец. Упрекнув себя в излишней подозрительности и, вспомнив, что впереди его ожидает две недели безделья, Белозеров сосредоточился на предстоящей поездке. Расплатившись с извозчиком, он спрыгнул с подножки на Николаевской площади и направился к вокзалу. Выйдя на перрон, огляделся. Платформа была затянута дымом, который с шипением вырывался из паровозных труб. Над перроном витал тот особенный и знакомый с детства запах, который свойственен только железной дороге. Вокруг сыщика сновали сосредоточенные лица пассажиров. Перекрывая свист гудков и лязганье сцепок, кричали грузчики, ловко пробираясь через толпу со своими тележками. Вопреки вокзальной суете, возле дверей не спеша прохаживался городовой. Поезд еще не подали, и Белозеров с интересом разглядывал вагон-церковь, приютившийся на одном из путей. Над входом его размещалась увенчанная крестом звонница с тремя небольшими колоколами. Поговаривали, что такие вагоны останавливали возле деревень, в которых не имелось собственного храма. Насмотревшись, Белозеров остановил разносчика газет и купил свежие выпуски «Нового времени» и «Петербургских ведомостей». Тем временем подали поезд на Москву. Сыщик направился в сторону синих вагонов, обозначавших первый класс. Народу здесь находилось меньше, чем в иных местах. С легкостью отыскав нужный номер, сыщик прошел в своё купе. Устроил чемодан, присел на мягкий диван и взглянул на часы - время до отправления поезда еще имелось. Затем, движимый неясным чувством, осторожно отодвинул занавеску и осмотрел перрон.