- Ну, - произнес он, исподлобья оглядывая окружившую его компанию, - кто-то еще желает померяться силами?
Желающих не оказалось. Все старательно отводили глаза. Вот только Мелкий все не унимался.
- Тебе конец! - заверещал он, - я все Грачу расскажу. Ты знаешь, кто это, а?
- Не знаю, - спокойно ответил Алексей.
- Жиган он! На куски тебя порежет, понял? Будь завтра на реке возле лав[2], в шесть часов. Не придешь – Грач тебя все равно из-под земли достанет!
Пока Мелкий извергал из уст ругательства, Алексей размышлял: «А не врезать ли ему по зубам?»
- Добро, - промолвил он, когда тирада поутихла, - завтра буду.
Подобрал с земли косоворотку, оделся, подпоясался гашником и пошел по дороге в сторону дома. Через сотню саженей его нагнали товарищи.
- Здорово ты его отделал! – восхищенно загалдели они.
- Да? – усмехнулся Алексей. - Вы видели? А мне показалось, вас там не было.
Те опустили головы, примолкли.
- Ладно, - примирительно сказал Алексей, - я не обижаюсь.
- Если бы они всей гурьбой на тебя налетели, мы бы вступились, - стал оправдываться один из ребят по имени Гришка. – А так ведь, один на один вроде вышло.
Остальные молча с ним согласились.
- Завтра пойдете со мной на реку? – спросил Алексей.
И опять ответом стали насупленные брови и молчание.
- Знаешь, – произнес, наконец, Гришка, - ты лучше туда вовсе не ходи. Грач – страшный мужик. Убьет он тебя. Для него чужая жизнь ломаного гроша не стоит.
- Благодарю за совет. Боитесь?
- Не обижайся, - в голосе Гришки послышалась мольба. – Лето кончится, ты в Петербург уедешь, а нам с этими жить оставаться.
Он кивнул в сторону догоравшего вдалеке костра, сожалея, что так и не довелось поесть печеной картошки.
- Ну что ж, тогда бывайте, братцы, - вздохнул Алексей. - Мне в другую сторону.
Он кивнул друзьям и свернул на тропинку, ведущую к дому. Теплый ветерок путался в полевых цветах и травах. На землю опускалась ночь. Алексей сбежал с крутого склона, чуть не врезавшись в кучу досок, сваленных возле погреба. Обошел теленка, который разлегся на тропинке и смотрел на него, лениво пережевывая траву. Уже у подножия холма глубоко вдохнул. Здесь немного пахло крапивой и полынью. Вот и дом.
Дед сидел на крыльце и курил папиросу, глядя в сторону ушедшего солнца. Услышав скрип калитки, обернулся.
- Нагулялся? – с улыбкой спросил он.
- Ага.
- Садись, передохни, - дед слегка похлопал ладонью по крыльцу рядом с собой. Покашлял.
Алексей присел. Они долго молчали, слушая, как в ельнике кричит сова.
- Дед, а твою бритву можно взять?
Зачем он спросил об этом? Неужели нельзя было незаметно стащить из сарая нож-свинорез, и никто бы до поры об этом не узнал.
- А чего тебе брить-то? - усмехнулся дед, поглядывая на его гладкие щеки и подбородок.
И тут Алексей не выдержал: рассказал и про драку, и про назначенную на завтра встречу. Говорил с обидой, не понимая, за что его так невзлюбил этот Мелкий и вся его шайка. Нет, он не жаловался, а просто не знал, как ему поступить дальше и надеялся на совет. Но когда закончил, ощутил стыд – а если об этом узнают? Тогда к его старому прозвищу добавится «маменькин сынок» или «ябедник».
- Один в поле не воин, - словно прочитав мысли внука, молвил дед, - не ходи туда, не надо. Ты сейчас думаешь, что если не пойдешь, то эти хулиганы станут считать тебя трусом. Эх, молодость, - усмехнулся он и закашлялся, - это они боятся, коли выставляют многих против одного. Если ты благороден и честен, не жди того же от врагов. Зная, какой ты, они обманут, и ты проиграешь. Так что не дури, милый.
Он по-доброму смотрел на Алексея, который понурив голову, размазывал по щекам предательские слезы. Дед сумел убедить его, и на следующий день к реке он не пошел. И все же его одолевало сильное любопытство хотя бы одним глазком взглянуть, какая сила против него собралась и что за птица такая - этот Грач?
Как бы то ни было, а с тех пор промчалась целая жизнь. Он так уже и не узнал - явились его враги в назначенное место или нет. Дед давно помер. Деревенский дом пришел в запустение, и его продали. Но история эта и по прошествии трех десятков лет не забывалась, и надворного советника Белозерова до сих пор волновали отголоски прошлого. Не пойдя на встречу с уголовником по прозвищу Грач, он не сдержал слова и переступил через нечто, заложенное в него самой природой. Что это было? Кто-то скажет – трусость, а кто-то – благоразумие, ведь каждый человек измеряет чужие поступки по шкале собственной совести - если та, конечно, имеется. Из своей юности Белозеров вынес простое правило – поступай так, чтобы впоследствии не стало стыдно, и не совершай того, за что после придется стыдиться. Алексей Петрович не любил вспоминать о прошлом и не только из-за ошибок молодости - без них он не стал бы тем, кем являлся сейчас. Имелась и другая причина... Когда-то ему довелось познать истинное счастье, но он не сумел уберечь его, закрыть от разрушительной житейской суеты. Воспоминание об этом тяготило душу, похищая всякую радость из настоящего. И тогда он искал спасение в работе, в поисках грабителей и убийц. Холодная кровать, мертвецкий сон и не единой щели, в которую могло бы заползти давно минувшее – вот что стало формулой его нынешней жизни…