На днях заступаю в караул. Буду охранять склад, который, по слухам, внутри совсем пустой. Видимо, командир части боится, что кто-то сымет[2] у того крышу и растащит стены…
Очень по всем скучаю. Степан».
С первого дня вступления в должность начальника отделения, у Федорина не заладились отношения с командиром взвода, старшим унтер-офицером Силантием Козловым. Первое, что обращало на себя внимание во внешности Силантия, это низкий лоб, нависавший над самой переносицей, из-за чего глаза его прятались где-то в глубине, под густыми бровями. Оттуда, как из крепостных бойниц, они весьма неприветливо взирали на окружающий мир. Такой взгляд более подходил быку, нежели человеку. Силантий к тому же имел высокий рост и плотное телосложение. Команды он отдавал голосом, в котором сквозило презрение к подчиненным и наслаждение собственной властью. Никто и никогда не решался его ослушаться. Козлов служил сверхсрочно, и за глаза его называли «шкурой». Находился на хорошем счету у начальства, хотя даже с ротными офицерами вел себя дерзко. Грамоту Силантий постигал, изучая воинский устав, все положения которого заучил наизусть. Многие солдаты искренне верили, что отслужив и вернувшись домой, Козлов и родню заставит жить по уставу. Природа, не дав большого ума, наделила его недюжинной физической силой. Поговаривали, что уже в юности Силантий мог одним ударом свалить быка. Но, основным развлечением богатого на силушку парня являлось в ту пору кое-что иное. Каждую субботу он и его дружки отправлялись на базар и, пробираясь через галдящую толпу, смотрели по сторонам, чтобы приметить какого-нибудь незнакомого мужика. Выбрав жертву, Козлов направлялся прямиком к ней, а все остальные отходили в сторонку и наблюдали.
- Здорово, - весело восклицал Силантий и протягивал удивленному крестьянину или купцу растопыренную пятерню.
Люди на Руси открытые. Коли кто-то желает им здоровья, то и они отвечают тем же. Да только от рукопожатия приветливого паренька у мужика ажно[3] кости по швам трещали. Растерянность и гримасы боли на лице жертвы вызывали бурный хохот дружков Козлова, с удовольствием глазеющих на бесплатное представление. Если же Силантия хватали, он жалобно голосил, что плохого никому не желал, а его дружки тем временем налетали, словно стая грачей, и вырывали товарища из рук негодующей толпы. Вот так уже с юных лет Силантий Козлов научился маскировать подлость под простое и доброе начало. Всего-то нужно было улыбнуться незнакомому человеку и от всей души пожелать ему здоровья. А после, как бы нечаянно, не рассчитав силы, переломать на руке все пальцы. Вроде и осуждать парня не за что!
Однажды ночью на одного из новобранцев набросили шерстяное одеяло и прямо на нарах стали избивать сапогами. Били старательно. Удары и глухие вопли сотрясали спертый, пропахший потом и портянками воздух казармы. От шума все проснулись и испуганно вытягивали шеи, пытаясь понять, что происходит.
-Чего вылупились? – раздался бешеный крик, за которым последовал удар и стон. – А ну, быстро рожи свои в подушки уткнули!
Новобранцы попадали на соломенные матрасы и замерли в неподвижных позах. Многие из чувства страха притворились спящими. Степану тоже стало жутковато перед этой плотской, животной силой. До этого он не ведал, что порой мыслям очень тяжело сделаться словами, ведь мысли всегда можно утаить, а слова обратно уже не вернёшь. Но, он справился
- Вы чего ж делаете-то, братцы? – закричал он, поднимаясь и обматывая вокруг кулака ремень с тяжелой медной бляхой.
Ориентируясь на звук, двинулся вперед. И тут в дверь казармы сильно заколотили. Топая сапогами, нападавшие разбежались по углам. Степан пытался рассмотреть их лица, но они были надежно скрыты покровами темноты. И все же одного он узнал. На мгновение в бледном луче лунного света обрисовалась медвежья фигура. Половицы жалобно скрипели, когда она, переваливаясь всей массой с ноги на ногу, удалялась в сторону каморки. В голове Степана мелькнула короткая мысль: «Шкура».
Побитый солдат свернулся под одеялом и трясся, издавая звуки, весьма походившие на скулеж собаки. Степан вернулся к своей тумбочке и, порывшись, на ощупь отыскал пузырек с мазью из корней лопуха, который дала ему мать перед отправкой в армию. Крикнул дежурного по роте. Тот возник бесшумно, словно джин, выпущенный из бутылки.
- Принеси лампу и мокрое полотенце, - приказал Степан, подходя к побитому солдату. – Тихо, братец, - зашептал он, заметив, как тот сжался, опасаясь новых ударов. – Я пришел помочь.
Дежурный исчез. Не прошло и минуты, как дежурный, исполнив все в точности, явился вновь.