Итак, дождавшись пассажирского состава, уже после полудня, в вагоне третьего класса (иных в составе поезда не имелось), Алексей Петрович прибыл на станцию города Ржева. На вокзале нанял извозчика с дрожками, назвал адрес и, усевшись поудобнее, продолжил путешествие.
Дома вдоль главных улиц, тонувшие в зеленой листве, были по большей части каменными, в один или два этажа. За ними виднелись жилища поскромнее, деревянные. Встречались и хозяйственные постройки, вроде ангаров для зерна, конюшен и ремесленных мастерских. На одной из улиц огромная свинья, пережевывая свекольную ботву, лениво поворотила к Белозерову морду, но не рассмотрев в его персоне ничего любопытного, снова уставилась на покосившийся придорожный столб. Во всех концах, куда бы ни обратился взор, росли купола церквей. Дороги же выглядели так, что вернее было бы утверждать об их полном отсутствии. Адрес, нужный Белозерову, находился по другую сторону Волги, за чертой города. Оставив за спиной торговую площадь и здание городской думы, дрожки въехали на новенький железный мост, по обеим сторонам которого застыли фигуры львов. Волга здесь была неширокой, а с берега открывался хороший вид на набережную. Обзору способствовал лёгкий ветерок, разгонявший стайки комаров и мошек. Белозёров про себя отметил, что двухэтажные дома на противоположном берегу выстроились в шеренгу, словно солдаты на параде. Взгляд его плавно переместился влево, где, как и положено, возвышалась церковь, окруженная железной оградой, а за нею - еще одна.
Выехав за городскую черту, сыщик задремал и ему показалось, что до пункта назначения домчали быстро. Правда, несколько раз он пробуждался, если колеса проваливались в очередную яму. В такие моменты ему казалось, что одна из осей дрожек вот-вот переломится, но, к его удовольствию, этого так и не случилось. Наконец, впереди возник одноэтажный бревенчатый дом с мезонином и искусной резьбой, украшавшей наличники на окнах, фронтон и карниз. К дому прилегало поле и участок, на котором помещались конюшня, сарай с баней и сад. Вдалеке, за ними, виднелись крыши небольшой деревеньки.
Подъезжая, Алексей Петрович заметил девушку, полоскавшую бельё в большом железном корыте. Завидев дрожки, она немедленно оставила свое занятие и скрылась в доме. В окне первого этажа колыхнулась занавеска, мелькнуло чье-то лицо. Не успел сыщик ступить на землю, как на крыльце уже собралась делегация встречающих. Впереди всех находился отец семейства - Прохор Иванович, за ним мать Пелагея Дмитриевна, младший брат Владимир и та самая девушка - Татьяна, доводившаяся Егору сестрой. Теперь Белозёров сумел рассмотреть её получше: годков тринадцать-четырнадцать; волосы заплетены в длинную косу, а загорелое лицо, сплошь покрытое веснушками, совсем ещё детское. «А в Петербурге барышни стыдятся загара», - отчего-то подумалось Белозерову.
После церемонии знакомства его проводили в мезонин. Показали, где и что расположено, после чего пригласили за стол. Алексей Петрович переоделся, достал из дорожного чемодана посылку от Егора и спустился вниз. Все расселись под иконами, прочитали «Отче наш», положили на колени рушники и приступили к трапезе. Таких вкусных, жирных щей, Белозеров не пробовал уже давно.
- Кушайте, кушайте, - повторяла Пелагея Ивановна, наблюдая за гостем и стараясь всячески ему угодить. – Что же вы без хлеба? С ним сытнее будет. Мы ж не покупаем, сами печем.
Ржаной хлеб и впрямь оказался очень душистым и сладковатым на вкус. Еще со времен гимназической юности Белозеров знал, что щи в деревнях обычно хлебали холодными, чтобы не хотелось прикусывать хлебом – так его экономили. Но когда в доме появлялся гость, на стол клали все. На второе подали овсяную кашу, отварной картофель с зеленью и маслом. Откушав, выпили по стаканчику вина. Пока не начался Успенский пост подобное было позволительно. Завели беседу. Белозеров рассказал про Егора Прохоровича, поблагодарив хозяев за воспитание в нем трудолюбия и порядочности.
- Да разве ж это мы, - воскликнула Пелагея Ивановна, - он все сам, сам, - но было заметно, что слова сыщика ее тронули.
После домашних пирогов и чаепития Белозерова отправили в баню. Натопили ее от души, да так, что сыщик не продержался в ней и получаса, чем весьма огорчил Прохора Ивановича, который загодя приготовил березовые веники и желал попарить гостя.