3
Когда он отворил дверь в парикмахерскую, над его головой звякнул колокольчик. В помещении, как и полагалось, пахло мылом и одеколоном. Тонкий и высокий цирюльник, сам похожий на ножницы, пригласил его в кресло. Белозеров снял шляпу, пиджак и направился в указанное место.
- Как желаете стричься? – любезным тоном спросил цирюльник у его отражения в зеркале и, получив необходимые сведения, чуть поклонился и добавил, - очень хорошо-с. Вы у нас, извольте поинтересоваться, проездом?
- Совершенно верно, - ответил Белозеров. - Отбываю в ваших краях отпуск.
Цирюльник рассмеялся.
- А откуда вы, если не секрет?
- Из Петербурга.
- О! И как вам у нас?
- Я, признаться, город видел мимолетом, но то, что сумел рассмотреть по дороге, мне понравилось. У вас тихо и вполне себе уютно, а за окраиной красивые луга и чистый воздух. Дороги только оставляют желать лучшего.
- Очень рад, что вам у нас понравилось, - заулыбался парикмахер, - и с вами, надо заметить, очень приятно беседовать. Знаете ли, некоторые господа ведут себя очень высокомерно, оказываясь в провинциальном городе. И только потому, что имеют счастье проживать в Москве или Петербурге.
- Неужели?
- Да-да, но к вам это, разумеется, не относится. У меня, знаете ли, недавно, произошел интересный случай с одним таким клиентом. Важный такой господин, прибывший, как и вы, из Петербурга. Так вот, сел он в это кресло и заявляет:
- Извольте продемонстрировать мне ваше мастерство. Кабы у кого я стричься не желаю.
- Позвольте, любезный, - отвечаю я ему, - как же я могу вам это продемонстрировать до того, как вас постригу?
- Представьте мне фотографии с вашей работой.
- Помилуйте, откуда же я вам их напасусь? - отвечаю я. - Вот, пожалуйста, в этом журнале имеются рисунки с образцами стрижек. Выбирайте, и я сделаю вам такую же. Поверьте, никто еще не жаловался на мою квалификацию.
- Нет, - категорически заявляет он, - мне нужно увидеть результат именно вашей работы.
- Хорошо, - отвечаю я, а у самого внутри все уже кипит от негодования, - пойду, поищу результат.
Вышел на улицу и нервно закурил папиросу. «Неужели, - думаю, - все в столице так себя ведут - и то им плохо, и это». И вот гляжу, идет по другой стороне улицы один мой знакомый, Филимон. У него уже с двадцати лет стали выпадать волосы, а нынче он и вовсе сделался лысым. Идет себе такой, а по темечку бегают солнечные зайчики. Я давай ему махать рукою. Подзываю, значит, и говорю:
- Помоги, дружище, господина одного проучить.
- Это как? – испугался он.
- А ты, - говорю, - иди со мной, ничего не делай и молчи. Я за тебя сам все скажу.
Ну, возвращаюсь я с Филимоном. Господин с недовольным видом продолжал сидеть в кресле, и что-то бурчал себе под нос.
- Вот, - обратился я к нему, - перед вами лучшей образец моей работы!
И с гордостью указал на Филимонову лысину. Что было после этого! Ка-а-к этот господин вскочит, ка-а-к выпучит глаза! И наутек из парикмахерской. Вот я хохотал! Филимон, конечно, сначала ничего не понял, а когда я ему все рассказал, мы стали хохотать вместе.
- Такая вот история, - закончил парикмахер, - а вы, я смотрю, человек хороший. Хоть и живете в столице, а не зазнаетесь.
- Люди повсюду разные, - сказал Белозеров, которого эта история тоже весьма позабавила. Надо заметить, он вообще пребывал в прекрасном настроении…
А что же Светлана Ивановна? Когда фаэтон отъехал на достаточное расстояние от того места, где остался Алексей Петрович, вместо того, что ехать в сторону поместья, он вдруг свернул вправо. Описав полукруг, экипаж вернулся в город, но теперь не по главной дороге, а по второстепенной, после чего свернул в один из переулков. Жилых домов тут почти не имелось, а большею частью располагались старые хозяйственные постройки, некогда принадлежавшие котонинной фабрике. Некоторые из них пребывали в запущенном состоянии и густо поросли крапивой. Одним словом, место производило тоскливое впечатление, если не сказать больше. Но, несмотря на это, Светлана Ивановна попросила кучера остановить фаэтон и ожидать ее возвращения. Сама же она направилась к покосившимся железным воротам, за которыми виднелась заброшенная фабричная контора. Возле облупленного дверного проема, прислонившись к стене, ее ожидал мужчина. Не сразу можно было признать в нем того молодого человека, что преследовал Белозерова еще в Петербурге, но это был именно он. Теперь на его лице кустилась борода, а одет он был в подпоясанную ремешком косоворотку, пиджак и штаны, заправленные в хромовые сапоги. Курчавую голову венчала кепка-восьмиклинка. В целом, он походил на человека, принадлежавшего к рабочему сословию, к тому же во рту у него дымилась цигарка. Светлана Ивановна поднялась по ступеням и оказалась прямо перед ним.