«Теперь понятно, кому мечталось втянуть Россию в войну, - ехидно подумал Оттон Людвигович, - ведь Распутин, как мог, Государя от нее отговаривал. Но сейчас от старца следует избавиться. Он может посеять смуту в неокрепших умах, и потому опасен».
-Да, - произнес он вслух, - ему пропороли ножом кишки, но он решил не умирать.
- Вот-вот, - вновь послышался голос обладателя немецкого акцента, и старику показалось, что он улыбается. – Хорошо, мы постараемся вам помочь. Ведь все мы служим общему делу, благополучию и процветанию России. Но к вам тоже имеется небольшая просьба.
- Я вас слушаю.
- На днях мне довелось пообщаться со следователем сыскной полиции по фамилии Белозеров. Конечно, он совершенно не подозревал о том, кто я, но в конце нашей неувлекательной беседы показал мне один рисунок. На нем изображалась шкатулка, крышка которой была инкрустирована камнем в форме треугольника. – Тут говоривший сделал многозначительную паузу. - Я, признаться, догадался, что это Ключ, хотя увидел его впервые. И мне показалось, что любопытный сыщик сует свой нос, куда не следует. Посему не мешало бы вам, Оттон Людвигович, с ним разобраться. Это же в ваших интересах - хранить тайны своего братства?
«Кто же ты такая, тень с белыми глазами»? – мучительно думал старик, вслух же сказал: - Вы правы, это, несомненно, так. Впредь не беспокойтесь, я решу вопрос с господином Белозеровым.
- Надеюсь, он умрет без мучений?
- Будьте уверены.
- Вы милосердны.
- О, да.
Встречу можно было заканчивать.
- Господа, - произнес Оттон Людвигович, вставая.
Картинно отвесив поклон, он направился в сторону выхода.
[1] Агент полиции, занимающийся наружным наблюдением.
Часть 1. Глава 14. Букет хризантем
1
- Егор Прохорович, подите-ка сюда.
Белозеров склонился над своим столом и смотрел на стоявшие перед ним песочные часы. Миронов только что вошел в кабинет, вытирая со лба пот.
- Жарко сегодня, - произнес он, отдуваясь, - что тут у вас, Алексей Петрович?
- У меня время утекает.
- А, понятно. Там…
- Ничего вам не понятно, - перебил его Белозеров, - потому что вы еще молоды. Вам кажется, что все еще впереди. Все эти часы: с маятниками, циферблатами и кукушками не позволяют вам осознать весь трагизм необратимости. И только тонкая струйка песка делает время осязаемым. Видите, как мгновения жизни неумолимо устремляются вниз, а верхняя склянка медленно, но верно пустеет?
Егор Прохорович взглянул на коллегу озабоченно.
- Я полагал, жара только на меня плохо действует. А что, если часы перевернуть?
Белозеров задумался.
- Можно-с, - произнес он. - Время, несомненно, запустится заново, но это будет жизнь уже другого человека.
Да уж, что-то совсем невообразимое творилось сегодня с грозой преступности Петербурга и всему виной стало охватившее его чувство одиночества. Никто бы не поверил, поведай он об этом кому-нибудь из знакомых. И только Егор Прохорович знал, как хочется Белозерову повидать свою дочь, Евдокию. Пять лет назад она прислала ему письмо и маленькую фотокарточку. На ней она выглядела еще совсем ребенком, а теперь ей восемнадцать. Поначалу мысли о дочери будили в Алексее Петровиче воспоминания о покойной жене, наполняя сердце каким-то горьким отваром и разрушая сон. Он полночи просиживал на краю неразобранной кровати, свесив голову на грудь, а с утра вновь окунался в работу и старался обо всем забыть. И только со временем память об Ольге стала отзываться в его груди приятным теплом, а горечь уходить, освобождая место для проснувшихся отцовских чувств.
- Алексей Петрович! – донесся как будто издалека голос Миронова.
- Всегда можно вернуться в одно и то же место, - не слушая его, пробубнил Белозеров, - и поначалу может показаться, что в нем ничего не изменилось. Но это всегда не так, потому что все уже стало иначе.
Миронов принялся возмущаться:
- Да что ж это с вами? У нас три трупа в подворотне остывают, а вас в философию потянуло.
Белозеров посмотрел на него отрешенным взглядом.
- Я должен повидаться с дочерью.
- Алексей Петрович, - теряя терпение, воскликнул Егор Прохорович, - что с вами происходит? Вы словно белены объелись. Если начальство увидит вас в таком состоянии, это может плохо закончиться.
- Для начальства? – усмехнулся Белозеров.
- Для вас. Позволю заметить, размышления о существе времени чрезвычайно опасны для мозга полицейского.
Егор Прохорович на всякий случай наклонился к лицу коллеги и обнюхал воздух, но запаха алкоголя в нем не уловил. Зато, как обычно, от Алексея Петровича исходил аромат тройного одеколона производства фабрики Брокара.