- Черный вход там, - Лариса Николаевна показала рукой в сторону поленницы с дровами, расположенной вдоль забора и одним концом упиравшейся в дом, и Алексей Петрович понимающе кивнул – ему тоже не хотелось до поры до времени показываться на глаза соседям.
Видимо, пытаясь совладать с собой, женщина что-то говорила, пока они поднимались в полутьме по узкой лестнице. Несколько раз она спотыкалась обо что-то, и Алексей Петрович подхватывал ее своими сильными руками.
- Зимой через черный вход приносят дрова, - слышал Белозеров ее взволнованный, дрожащий голос. – Иногда дворник, а иногда мальчишка, Илюша, с соседней улицы. Я ему сказала однажды: «Зачем ты так много взваливаешь на себя, спину ведь надорвешь?» А он засопел сердито и говорит: «Тогда два захода придется делать, а мне еще в пекарню надо поспеть, ту, что на противоположной стороне улицы. Чувствуете, как хлебом пахнет? Самое время по лавкам разносить». Белозеров улыбнулся. Еще во дворе его ноздри уловили легкий аромат подрумяненного в печи ржаного теста.
К тому времени они оказались на тесной лестничной площадке. Лариса Николаевна покопалась в сумочке, отыскивая ключ. Наконец, замок щелкнул и они вошли в вытянутую кухню, в дальнем углу которой находилась печка-голландка. По всему помещению тёк слабый запах кофе и керосина. Свет проникал сюда через большое окно, прикрытое тюлевыми занавесками, но из-за северного расположения лишь малая его часть растворяла густые тени, клубком свернувшиеся на полках буфета и на столе, посреди которого располагался примус и пустая цветочная ваза. Рядом висели заводные часы с маятником и грузами в виде еловых шишек. Стены, обклеенные обоями персикового цвета, пропускали глухие голоса соседей, но к счастью, разобрать их слова не представлялось возможным. Миновав кухню и коридор, Лариса Николаевна и Алексей Петрович очутились в небольшой, красиво обставленной, гостиной. Здесь имелось много мебели: мягкий диван, кресло, овальный столик со стопкой модных журналов и кузнецовским сервизом, три венских стула, и напротив столика, большой книжный шкаф. Паркет в этой комнате блестел и отдавал мастикой. Белозерову в какой-то момент показалось, что он уже бывал здесь - настолько привычной выглядела окружающая обстановка.
Лариса Николаевна повернулась к нему, скрестив руки на груди и обхватив ладонями плечи. Она будто вся сжалась, сделавшись хрупкой и беззащитной. Ее взгляд, в котором отражалась внутренняя борьба чувств и рассудка, метался по лицу Белозерова, словно ища на нем ответа. И Алексей Петрович предоставил его, порывистым движением притянув женщину к себе. Его окутал тонкий аромат ее духов, горячее дыхание и руки, немедленно обвившие его шею подобно виноградной лозе. Он принялся осыпать Ларису Николаевну поцелуями, и она, запрокинув голову назад и прикрыв веки, издала сладостный стон. Ее шляпка упала на паркет, но этого уже никто не заметил. Дрожащими пальцами он принялся расстегивать крючки на ее платье, находившиеся, как назло, у нее на спине, но те не поддавались. Алексей Петрович мог похвастаться знанием всех тонкостей сыскного дела, но так и не научился разбираться в особенностях женского гардероба. Лариса Николаевна принялась ему помогать, но ей мешали его объятья, и после нескольких отчаянных попыток застежки окончательно заело.
- Ничего, если ваша юбка помнется? – прошептал ей в ухо Белозеров.
Она лишь горячо выдохнула, ее голова закружилась и, падая на диван, она потянула его за собой.
- Я сразу, как только увидела вас, почувствовала, насколько вы одиноки, - зашептала она. – Поэтому вы и повстречались мне.
- Да, - отрывисто ответил он.
Его рука скользнула под юбку, чуть выше колена.
- О нет! – воскликнул он. – Панталоны!
Она рассмеялась.
Спустя несколько мгновений их тела и души сплелись в невесомости. Они летели над крышами Петрограда, наслаждаясь друг другом, а город медленно проплывал под ними и сверху казался совершенно необитаемым. Только два горячих человеческих сердца синхронно бились в его широкой каменной груди…
Когда Лариса Николаевна проснулась, солнце проделало уже половину пути от горизонта до зенита. Улыбнувшись, она посмотрела в окно. За ним росли красивые тополя, сквозь глянцевую листву которых проглядывали крыши соседних дворов и большой кусок неба.