Связь между частями и их штабами поддерживалась посредством конных ординарцев, которые носились с письменными приказами из конца в конец, покрывая расстояния в десятки верст (в некоторых случаях, вместо лошадей использовались велосипеды). Стоит ли говорить, что за ними велась настоящая охота. Телефонная связь использовалась не в полной мере, к тому же прокладывание телефонных линий в условиях частой смены позиций не отличалось большой эффективностью. Использовалась и радиосвязь.
Радиограммы, которыми обменивались штабы русских армий, часто передавались открытым текстом (без шифрования), и сей факт являлся свидетельством ее недооценки и плохой организации. Так, Германский штаб в решающий момент Танненбергского сражения (о нем чуть позже) сумел с помощью радиоперехвата получить сведения обо всех перемещениях корпусов 2-ой армии, и это неминуемо привело ее к страшному разгрому. Оказавшись в окружении и не в силах вынести позора, ее командующий генерал Самсонов застрелится, а русское командование станет относиться к военной радиосвязи с опаской (именно ее станут считать главной виновницей трагедии).
Пока же русские солдаты, не унывая, шли вперед, навстречу 8-ой германской армии. Они шли, чтобы честно исполнить свой воинский долг и десятками тысяч полечь на болотистых берегах Мазурских озер. И вряд ли возможно отыскать в истории примеры, когда наши союзники, или как они называются сегодня – «партнеры», отважились бы на подобные жертвы ради Русского народа. Пока же тянулись и тянулись на запад нескончаемые колонны мужиков-пахарей, а где-то впереди, в пыльной дымке дорог, вырастали миражи загадочного и благоухающего парфюмом города Парижа.
2
В то время, когда авангардные части наступающей армии Реннекампфа подверглись очередному артиллерийскому обстрелу, унтер-офицер Федорин находился в тылу, неподалеку от штаба корпуса. Он расстелил на земле брезент, разобрал на нем трофейную радиостанцию и быстро перенес ее схему на чистый лист бумаги. Разобраться в назначении радиоэлементов ему не составило никакого труда, словно он лично присутствовал при их изобретении. Капитан Прохоров изумленно наблюдал за ним, поминутно останавливая и требуя подробного разъяснения. Многое он заносил в тетрадь. Несмотря на свой опыт, уходящий корнями во времена Русско-японской войны, многое в удивительной схеме казалось капитану неясным. Иначе и быть не могло - с подобным совершенством инженерной мысли он встречался впервые. Но больше всего Прохорова беспокоил вопрос: «Откуда все это известно простому деревенскому парню? А не шпион ли он?». Своими подозрениями он при первой же возможности поделился с поручиком Елизаровым, но тот поспешил его успокоить: «Я ознакомился с личным делом младшего унтер-офицера Федорина и готов за него поручиться».
Явился поручик только под вечер. Он рассказал, что его конный отряд наткнулся на передовые заслоны противника и был ими обстрелян. В короткой, но яростной стычке двое разведчиков были ранены, а одного убило на месте. Его тело из-под огня вынести не сумели, и оно осталось одиноко лежать неподалеку от леса. Когда стрельба поутихла, конь разведчика возвратился к мертвому хозяину и как ни в чем не бывало, принялся пощипывать травку. Один из казаков долго смотрел на это издали и кусал до крови губы, пока, наконец, не выпросил у Елизарова разрешения вернуться. Едва стемнело, он вплотную подобрался к позициям противника, и под частым ружейным огнем, весь израненный и с челюстью, развороченной пулей, принес тело товарища к своим. На этом рассказ поручика заканчивался.
- Ну, как продвигаются дела, Федорин? – спросил он, отряхивая пыль с рукава френча.
- Успешно, ваше благородие, - бодрым голосом ответил Степан. - Оказалось, что захваченная станция работает только на передачу, но способна и на прием. Видите, вот здесь пустое отделение?
- Вижу, - ответил Елизаров, - почему-то нужные детали немцы не установили. Чуяли, видно, что она может попасть в наши руки.