Это оказались свои. Он сумел вернуться. Один из немногих.
- Где Козлов? – прохрипел он, страшно вращая белками глаз.
- Да жив-здоров твой Козлов, угомонись, - раздался над ним чей-то озабоченный голос. – Один из первых прискакал на одной ноге.
- Может, в лазарет его? – обеспокоенно спросил второй голос. – Вон, вся гимнастерка в крови, а рожа – так и вовсе безумная.
Первый голос, мгновенье подумав, произнес:
- Добро, несите.
«Козлов, гад, что б тебя на куски разорвало», - зло подумал Степан и потерял сознание.
5
Его хотели отправить в тыл на лечение, но он категорически отказался, и после перевязки вернулся в строй. Вторую ночь подряд он спал на дне траншеи, завернувшись в шинель. Его поза походила на позу эмбриона в утробе матери. Он спал, то и дело вздрагивая и бормоча несвязные слова, порой срывавшиеся на крик. Он еще видел их живыми: четверых деревенских парней, вместе с которыми он призывался на службу. В его ушах еще звучали их весёлые голоса. Снаряд не пожалел даже их лиц. Вновь и вновь перед его глазами взмывали в небо осколки костей, куски окровавленной плоти и комья обгоревшей земли, а после, словно в замедленной киносъемке, они сыпались сверху на окутанную дымом траншею. Время остановилось, проделав в душе младшего унтер-офицера Федорина зияющую черную дыру. Еще недавно он верил, что смерть будет обходить его стороной, ведь он еще так мало успел совершить на этой земле. Но теперь, даже во сне, сердце его сжималось от осознания, насколько ничтожна и хрупка человеческая жизнь. Судьбе, Богу, государю-императору или осколку, казалось, были совершенно безразличны его планы на будущее, насколько бы хорошими и полезными они не представлялись ему самому. Ему приснилось, что он вновь стоит посреди поля: продрогший, перепуганный и одинокий, а вокруг него беснуется небывалая по жути гроза.
Откуда-то издалека доносились редкие ружейные выстрелы, но после пережитых боев они уже не доставляли беспокойства ни живым, ни мертвым. Трупы немецких солдат, наваленные перед первой линией укреплений, закопали с наступлением сумерек, как только они стали источать зловоние. Теперь в окопе пахло приятно: сырой землей и сеном. Степан проснулся среди ночи, и ему показалось, что он лежит на дне темного погреба. По ногам тянуло сыростью и холодом, пальцы на руках окоченели. «Все же лучше, чем в могиле», - подумал он. Тело чесалось от грязи и вшей, но из-за дикой усталости он почти не обращал на это внимание. Вокруг него, вповалку, спали солдаты, и в темноте они походили на мертвецов. Их винтовки валялись рядом или стояли, прислоненные к стенам траншеи. Стараясь ни на кого не наступить, Степан с трудом выбрался из окопа и, немного отойдя в сторону, справил нужду. Ежась от ночного холода, вернулся на свое место, уже успевшее стать холодным, и только теперь заметил, как в небе над лесом, словно нарисованная, зависла луна. Ее серебристый свет опускался на землю и, проследив за ним взглядом, Степан рассмотрел вдали три одинокие черные фигуры. Со скорбно опущенными головами они брели по полю, усеянному телами убитых солдат и офицеров.