Он и сам понимал, что находится только у истоков явления. Но как человек, чрезвычайно увлеченный своими идеями, совершенно не боялся предстоящих трудностей. В отличие от канцелярских служащих, умирающих со скуки от однообразной работы и мечтающих лишь об одном: скорее покинуть свое рабочее место и поспешить на домашний уютный диван, Александр Васильевич даже представить себе не мог, куда заведет его будущее. Эх, если бы он только знал… Но не станем забегать вперед и лишать человека радости, ведь во многих из нас также теплится надежда на неожиданный и крутой поворот судьбы (в лучшую сторону, конечно).
Так вот, Залдастапов весьма переживал, что в его экспериментах по передаче мыслей на расстояние, обыкновенные слова принимаются хуже, чем изображение того же паровоза. Объяснения этому он пока не находил. Дело становилось и вовсе неважным, когда в мысленно передаваемом слове оказывалось много шипящих согласных, например, как в слове «шалаш». Испытуемому, как назло, слышалось то «блажь», то «покажь». «Ничего, - утешал он сам себя, - всему свое время».
Но при этом, конечно, он надеялся, что время это долго себя ждать не заставит.
И вот однажды Александр Васильевич проснулся в своей спальне, выходящей окнами на крыши. Всю ночь по ним барабанил дождь, который, к тому же наделал много шуму в водосточных трубах. По обыкновению, Александр Васильевич умылся, почистил зубы и проследовал в кухню, чтобы заварить себе крепкого чая. Позавтракав, он оделся, даже не глядя во что. С самого момента пробуждения его мозг начал лихорадочно работать над важными идеями, к которым идея соблюдения вкуса в одежде явно не относилась. Наверное, его мозг не переставал думать и по ночам, но Александр Васильевич мог догадываться об этом только по косвенным признакам: он долго не мог заснуть, а проснувшись, чувствовал себя совершенно разбитым. Придумать во сне что-нибудь оригинальное, подобно Менделееву с его таблицей химических элементов, Залдастапову пока не удавалось. Закончив завтрак, он спустился во двор и сразу обратил внимание, как некий господин уставился прямо на него и при этом широко, во весь рот, улыбнулся. Залдастапов оглянулся, подумав, что за ним следует кто-то еще и это именно ему так рад незнакомец, но за его спиной никого не оказалось. Тем временем, мужчина двинулся ему навстречу и, не дойдя трех шагов, вежливо осведомился:
- Это вы Александр Васильевич Залдастапов?
Лицо незнакомца показалось ему доброжелательным и невольно вызывало чувство доверия.
- Да, - ответил тот, не колеблясь.
- Тогда позвольте представиться, следователь сыскной полиции Белозеров Алексей Петрович.
В это время в голове Залдастапова почему-то промелькнуло слово «индюк», а за ним – «гадкий». Это вызвало в его душе тревогу. Наверное, она была связана с недавним провалившимся экспериментом.
- Прошу прощения, что беспокою вас в столь ранний час… - начал говорить следователь.
«Ну, - подумал Александр Васильевич, - сейчас скажет какую-нибудь гадость».
- … вас мне порекомендовал один мой знакомый, - продолжал Белозеров. – Его зовут Анциферов Сергей Филимонович. Вам известно это имя?
- Первый раз слышу, - буркнул Залдастапов. – Вы не станете возражать, если мы с вами немного прогуляемся, а то, знаете ли, у меня очень болтливые соседи. – С этими словами он многозначительно посмотрел через плечо, за которым виднелись окна дома.
- Да-да, с удовольствием, - согласился Белозеров, кивая головой.
Они вышли со двора, и направились вдоль мощенной булыжником улочке. Город уже проснулся. Набитые рабочим людом конки катили в сторону дымящих трубами фабрик, походивших на огромные пароходы. Мальчишки с газетами выкрикивали заголовки последних новостей, а продавцы калачей так же звонко и привычно зазывали покупателей. Куда-то спешила разночинная публика, городовой вел в участок бродячего шарманщика и, в общем, создавалось впечатление, что каждый в этом городе был чем-то занят или преследовал какую-то вполне определенную цель.
- Расскажите о роде вашей деятельности, - попросил Белозеров, невольно останавливая взгляд на мятых и явно коротковатых брюках собеседника, из-под которых выглядывали носки. Стоило ли удивляться, что на левой ноге Александра Васильевича красовался носок светло-серого цвета, а на правой - темно серого.
В голову сыщика невольно закралось сомнение – а не решил ли тот престранный старик над ним подшутить перед смертью? Необходимо отметить, что Алексей Петрович в тот же день, когда покинул квартиру Ларисы Николаевны, навел необходимые справки о его личности. Сведения оказались настолько скудными, что Белозеров невольно задался вопросом: «Откуда этот Анциферов взялся в Петербурге? Чем занимался в последнее время, где жил?» Ничего, абсолютно ничего. Стало известно, что два года назад, как раз в то время, когда убили профессора Воронова, Сергей Филимонович прибыл с Украины, где до выхода на пенсию работал инженером на Николаевских судостроительных верфях. После этого, как значилось в документах, он продал дом на побережье Днепровского залива и переехал в Петербург. Родственников у него не оказалось, а новыми знакомствами он, видимо, не обзавелся. Одним словом – мистер Икс. Так и похоронили его: в грубо сколоченной колоде возле кладбищенской ограды. Никто его не провожал.